— Сейчас девять часов, и мы никому не мешаем.
Трубка ответила раздражёнными гудками.
— Варьете, — пробормотал Вадим.
— Господи, — охнула Вика, выслушав мужа, — мы же тихо себя вели!
— Посмейся, — попросил Вадим, обуваясь. — Так же, как смеялась.
Он вышел из квартиры и закрыл дверь. Этаж смердел дешёвым табаком. В банке-пепельнице тлел окурок. Вадим напряг слух, но единственными звуками было дребезжание стёкол в рамах и гул в шахте лифта.
Совпадение. Полоумный старик, вероятно, звонил из другого конца города.
Вадим улыбнулся и взглянул на граффити, расплескавшееся от пола до потолка. Элементы картины сложились в единый рисунок, немало удивив. Вовсе не мазня, а вполне профессиональная работа предстала взору. Вон сосны, избушка на курьих ножках, солнышко с глазками. Скачущие по полю всадники… витязи. И трёхглавый дракон, и русалка в озере. На переднем плане — потешный колобок, созерцающий с холма причудливый мир. Художник сотворил качественную и воодушевляющую картину на тему русских сказок, но за годы фреска померкла, закоптилась. Почернела озёрная вода, садисты истыкали окурками Горыныча. В плевках, потёках, сигаретных метках, граффити представляло жалкое зрелище, но непоправимый урон нанёс доброхот-реставратор, который маркером обвёл все линии, окончательно угробив старание мастера.
— Миленько, — буркнул Вадим.
Вика обожала мужа, но втайне её бесило, что, сидя дома, он получает больше её. Вадим монтировал видео, попивая кофе, а она пахала на двух работах: с шести до девяти драила поликлинику, после девяти там же исполняла обязанности секретаря. Разве справедливо? Порой муж уговаривал её бросить ведро и тряпку, но оба понимали, что деньги не будут лишними. Квартира… не съёмная, а своя… с комнаткой для будущего ребёнка. Ради этой цели она готова просыпаться затемно.
И всё же обида была. Подруги в декретном отпуске опекались мужьями, а она горбатилась за копейки. Справедливо ли?
В подъезде пахло прогорклым маслом и пережаренным салом. Но на пятом этаже нюх уловил за табачной вонью аромат печёночного торта. Домохозяин Вадим, управившись с заказами, стряпал ужин.
«Малодушная дурочка», — упрекнула себя Вика.
Вспомнила из любимого поэта Хлебникова: «И войско песен поведу с прибоем рынка в поединок». Песни, радость, мечты — надёжное оружие против сутолочности, «рыночности» жестокого мира.
Задумавшаяся, Вика вздрогнула: справа от стены отпочковалась тень. Мужчина в спортивных штанах и запятнанной майке, лицо рыхлое и румяное, как вареник, как тесто, под которым проступает вишнёвая начинка. Мужчина курил, сунув руки в карманы. Сигарета осыпалась пеплом.
— Здравствуйте. — Вика заметила, что дверь семнадцатой квартиры приоткрыта. Значит, курильщик обитал напротив Мельников. — А мы — ваши соседи.
— Слышал. — Мужчина сверлил Вику взглядом из-под косматых сросшихся бровей. — Вы постоянно смеётесь.
Вика опешила.
— Постоянно смеёмся?
— Я — Серый. — Ни намёка на приветливость.
— Хм… приятно… Виктория. Мужа зовут Вадим. Сергей, вы сказали, мы постоянно смеёмся. Что бы это значило?
— Наверное, вам смешно. — Серый пожал волосатыми плечами.
— Вы слышите, что мы делаем дома?
— Здесь дрянная изоляция. — Он выдернул окурок изо рта и потушил о лестничные перила. Он выглядел, как человек, никогда не смеявшийся. Ни разу. — Я бы на вашем месте не шумел.
«Угроза? — поразилась Вика. — Воспринимать это как угрозу?».
Физиономия Серого была непроницаема, словно боковина новостройки, застящей кругозор.
— Мы не шумим, — возразила Вика с фальшивым спокойствием.
Серый уронил бычок в импровизированную пепельницу. Промахнулся. Не подобрал.
— На втором этаже арендовали квартиру ребята, — Серый облизнулся, —
— Кого?
— Управдом.
Серый прошагал к полоске бледного света из семнадцатой.
— Не смейтесь, — напутствовал он.
— Маргарита Павловна, — прошептал за ужином изумлённый Вадим. — Выходит, тот старик не ошибся номером.
— Они всё слышат. — Вике не понравилось, как прозвучала фраза.
— Отставить паранойю. — Вадим отхлебнул чай. — Ну услышали они взрыв смеха. И что? Хотим — хохочем до упаду, хотим — песни поём. И вообще… доедай и айда смотреть «Рика и Морти».
Его голос расслаблял, расслабляли его заботливые руки, фиалки на занавесках и чувство сытости.
— Но это, — притворно испугалась Вика, — означает…
И они рассмеялись, а затем смеялись снова и снова.
Вадим сводил передачу для местного ТВ: «Дурацкие новости». И был в ударе.
Уволившись год назад с рекламного агентства, Вадим получил долгожданную творческую свободу. Не нужно торчать в офисе. Комп и кофе — всё, что необходимо для процесса. По секрету от жены он дрых до десяти, и отлично успевал с заказами. Доллары падали в копилку. Совсем скоро Вике не придётся ходить на две работы.
Настойчивая трель оторвала от монтажа.
Вадим прошлёпал в прихожую.
На пороге стояла худая женщина лет шестидесяти. С воспалёнными веками и слезящимися глазами, она тёрла платком кончик носа и воровато озиралась.
— Добрый день. Мы — ваши соседи…