Темная Звезда

Письмо было от герцога Арроя, пребывавшего в добром здравии. Эландец выражал свои соболезнования в связи с кончиной Его Святейшества Филиппа, выражал надежду на дальнейшее взаимопонимание между Церковью и Эландом и предостерегал против узурпатора Годоя. Ничего секретного в письме не было. Но герцог, тепло поблагодарив за доброе отношение нового главы Церкви к посланцу Эланда, давал понять, что полностью в курсе произошедшего в Кантиске и что эльф Роман и эландский нобиль вновь обрели друг друга. Окончив чтение, Феликс протянул грамоту Добору и обратился к гонцу:

– Как тебя зовут?

– Зенек, проше дана... то есть Зенон, аюдант монсигнора Арроя.

– Что ж, Зенон, скажи, не поручал ли тебе герцог передать что-либо на словах?

– Только то, что все очень паршиво, ваша Святисть. Он, то бишь дан герцог, казали, что нам, то бишь Эланду, будет очень кепско, если той Михай вдарит посуху, бо Эланд, он ведь только с моря неприступный, а спину Таяна закрывала, а там сейчас такое творится...

– Как же вышло, что Таяна подняла руку на Эланд?

– Так там все друг друга поубивали, и власть Михай захватил, а он... хуже холеры не было.

– Ты когда выехал?

– Проше дана-в седьмое утро месяца Собаки.

– Ты, наверное, почти не спал. Габор, устройте Зенека так, чтоб его никто не беспокоил, и возвращайтесь, нам предстоит бессонная ночь. Да, по дороге пригласите Иоахиммиуса и скажите брату библиотекарю, чтобы он зашел ко мне утром.

– Почему утром?

– Потому что к этому времени мы закончим наш совет, и я освобожусь.

– Тогда я велю принести ужин и вина, – решил командор и вышел, придерживая Зенека за плечо. Когда за ними закрылась дверь, Архипастырь обернулся к кардиналу:

– Друг Максимилиан?

– Да?

– Как вы смотрите на небольшую поездку к морю?

2228 год от В. И. Вечер 24-го дня месяца Собаки. Таяна. Гелань. Лисья улица.

В последнее время Роману стало казаться, что его жизнь состоит из поездок и ночных бесед о том, что никто не знает и знать не может. Его разговоры с Уанном, Рене, Сумеречной, покойными Архипастырем, принцем Стефаном и, наконец, с медикусом Симоном со стороны весьма напоминали доверительные беседы между обитателями сумасшедшего дома. Самым страшным было то, что разговоры эти были не горячечным бредом, а страшной правдой, Благодатные земли оказались в положении человека, которому нужно спасаться ночью из горящего дома во время наводнения. А для этого нужно хотя бы проснуться и выглянуть в окно.

В который раз эльф-разведчик позавидовал смертным, что еще ничего или почти ничего не знают и на чью короткую жизнь, быть может, еще достанет благополучия, а затем устыдился собственной слабости. Рене, Стефан, Филипп – все они были людьми, и двое из них уже заплатили своими короткими жизнями за спасение всех прочих. Он же, владея магией Перворожденных, обладая бессмертием, просто обязан сделать все, чтобы исправить содеянное повелителями его предков, уничтоживших защитников этого мира, а потом бросивших его на произвол судьбы.

– Ты меня слышишь? – Симон обеспокоенно смотрел на гостя, и Роману стало стыдно – он совсем не слушал маленького лекаря – перенятая от отца проклятая привычка к самокопанию дала о себе знать в самое неподходящее время.

– Ты, наверное, устал, а я, вместо того, чтобы дать тебе отдохнуть, пристаю с дурацкими расспросами. Иди, ложись.

– Нет, нет, я не устал, просто... – Роман лихорадочно искал, чем бы объяснить свою рассеянность. – Понимаешь, мы никуда не продвинемся, пока не переговорим с Герикой. Я понимаю ее положение, но, боюсь, мы не можем ждать. Если она потеряет рассудок, тайна так и не будет раскрыта. Только она знает, что произошло в Высоком Замке после отъезда Рене.

– Я не думаю, что она знает что-то действительно важное – она не производит впечатления умной и наблюдательной женщины.

– Прости меня, Симон, но даже последняя дура должна что-то знать о смерти собственного мужа и о том, как она выбралась из Замка. Впрочем, последнее мы как раз знаем, – она воспользовалась ходом, который знал Стефан. Но кто-то же открыл потайную дверь, кто-то убедил ее бежать, кто-то привел к ней Преданного. Значит, в Замке у нас или, по крайней мере, у нее имеется друг, пользовавшийся полным доверием покойного принца. Раньше я готов был поклясться, что это кто-то из бывших “Серебряных”, но теперь знаю, что это не так!

– А не могла это быть Илана? У нее могли пробудиться остатки совести.

– Исключено! Ланка не знала про этот ход. Иначе она показала бы его своему гонцу. Кроме того, она ревновала Герику к Рене.

– Но это уж полная чушь!

– И все равно мы должны заставить ее говорить.

– Попробую. Хотя в последнее время достучаться до нее почти невозможно.

– Тем более нужно спешить.

– Будь по-твоему, хоть мне это и не по душе, – Симон, кряхтя, встал и поднялся наверх. Роман, с трудом сдерживая нетерпение, ожидал его возвращения. Затеяв разговор для того, чтобы скрыть неловкость, он внезапно осознал, как это важно. И как они могли не расспросить Герику?! Непростительная глупость.