Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

В том же 1258 году родной дядя Манфред, незаконнорожденный сын императора Фридриха II, узурпировал сицилийский трон, по праву принадлежавший Конрадину. Эта утрата не повлияла на притязания отрока на трон иерусалимский, но лишила его сицилийских сторонников военной базы. Все шло к тому, что шестилетний король очень не скоро сможет предпринять решительные меры по захвату иерусалимского трона – а то и вовсе никогда.

В попытке положить конец войне решительной победой Генуя отправила в Святую Землю целый флот. Все генуэзские суда на Ближнем Востоке собрались в Тир, чтобы войти в новую армаду. Общим счетом набралось сорок восемь генуэзских галер – заметно больше, чем тридцать восемь галер Венеции и Пизы, стоявших на рейде у Акры.

Атаку предприняли сразу и с суши, и с моря – сухопутные войска под командованием союзника Генуи Филиппа де Монфора, владыки Тирского, выступили вдоль берега на Акру. А сухопутные войска Акры вкупе со всеми тамплиерами, каковых Великий Магистр Берар смог созвать из окрестных замков Храма, приготовились выступить на север, чтобы перехватить Филиппа де Монфора, прежде чем тот подступит под стены Акры.

Венецианцы хоть и пребывали в численном меньшинстве, зато тактическое превосходство оказалось на их стороне. Опираясь на вековой опыт, они на славу приготовились к надвигающейся битве с давно знакомым недругом. До изобретения пушек было еще далеко, поэтому в морских сражениях обычно дело доходило до непосредственного контакта с абордажем. Издали корабли могли осыпать друг друга стрелами, камнями или горшками с горящим маслом, – но прицелиться, когда и мишень, и стрелки раскачивались на волнах, было крайне трудно. Куда более верную победу сулила рукопашная схватка на скользкой от крови палубе или успешный таран.

На носу каждой галеры на уровне ватерлинии укрепили окованный металлом таран таких размеров и формы, чтобы оставленную им пробоину не удалось ни залатать, ни перекрыть, прежде чем хлынувшие в нее воды увлекут корабль на дно. Порой таран застревал в борту, связывая оба судна, и тогда у моряков и солдат появлялся шанс спастись, перебравшись на протаранивший их корабль, чтобы на ускользающей из-под ног палубе попытаться завладеть им в отчаянной рукопашной схватке. А вот галерные рабы при успешном таране были обречены. Милосердие требовало разомкнуть цепи, приковывающие их к банкам, как только корабль начнет погружаться, но здравый смысл подсказывал, что освободившись, они могут обрушить мощь своих трудовых мышц, удесятеренную гневом, на своих тюремщиков. Посему они обычно отправлялись на дно вместе с судном.

Разумеется, успех в морской баталии чуть ли не в первую очередь зависел от гребцов. Победа доставалась более маневренному, а в бою на галерах единственной движущей силой были рабы. Подхлестнув их, можно было совершить внезапный разворот или бросок вперед. То был адский труд, способный изнурить несчастных гребцов настолько, что даже бичи надсмотрщиков, полосующие голые спины, не могли заставить их выжать еще хоть каплю сил. Преимущество венецианцев заключалось в том, что они сберегли силы рабов. Когда генуэзцы едва-едва прибыли, чтобы вступить в бой, их гребцы уже были утомлены многими часами тяжкой работы, а венецианцы тем временем праздно их ожидали.

Смертность в морских баталиях, как правило, была весьма высока, и грандиозный поединок при Акре – отнюдь не исключение. Генуэзцы потеряли двадцать четыре из сорока восьми кораблей – и почти две тысячи человек. Потери на суше не так ужасали, но победа оказалась не менее решительной. Тамплиеры и войско Акры учинили армии Филиппа де Монфора форменный разгром, и тот поспешно ретировался в Тир. Теперь раскол из политического перерос в географический. Генуэзцы, бежав из Акры, осели в Тире, а все венецианцы, обитавшие в Тире, присоединились к своим компатриотам в Акре.

А в начале лета 1260 года прибыл папский миротворец – только-только назначенный патриарх Иерусалимский Жак Панталеон, даже не помышлявший, что вскоре будет править церковью с Престола Петрова. Он уже слышал рапорты о вторжении монголов в окрестные края и об утверждении военного мамелюкского султаната в Египте. Преклонил он слух и к перипетиям христианской гражданской войны, и хотя сам склонялся к венецианцам и тамплиерам, разумел, что крестоносные государства просто обречены, если только все добропорядочные католики не сплотятся во имя общего дела.