Темное двуличие

— Подожди, ты только что назвала меня тупицей? Черт, забей, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Ее голос из высокомерного и жестокого превратился в тонкий, пронзительный и встревоженный. Я продолжала давить.

— Я видела вас с ним на драке, но ты не ожидала увидеть меня, — улыбнулась я. — Это было забавно. Было еще смешнее, потому что мой Александр дрался прямо передо мной, а твой Александр со скидкой держал тебя за руку. Хотя он выглядел точь-в-точь как мой. Это было жутковато.

— Я не думала, что ты видела… — ее голос затих, и я видела, как в ее голове крутятся шестеренки, пока она пытается придумать историю, которая помогла бы ей выпутаться из сети, которую я расставила и в которую она попала.

— Это была маска. Просто немного грима и протезов.

— Я тоже так подумала, — сказала я. — Но потом ты забежала именно сюда. Так почему ты оказалась здесь с каким-то мужчиной в маске Александра Ремингтона? Я знаю, что происходит, но сначала я хочу услышать это от тебя.

Она поджала губы и сжала их так сильно, что я подумала, она перестанет дышать. Она открыла рот, чтобы наконец заговорить, но не успела она начать, как в комнату вошел доктор Норрис.

— О чем болтаем? — спросил он, заглядывая в свой блокнот. Он делал это время от времени. Он притворялся незаинтересованным и безразличным, чтобы просто завлечь и заставить ерзать на месте, пока он собирал информацию из самых безобидных историй.

— Ни о чем, — ответила Виктория слишком быстро. Ее щеки покрылись румянцем, а глаза отказывались подниматься выше столика у двери, на котором лежали устаревшие журналы с шаблонами. Журналы показали мне мир за пределами Кримсон, который был еще более запутанным, чем тот, в котором я привыкла жить здесь, в кампусе.

— Мы как раз говорили о школе.

— Я слышал, вы говорили об Александре Ремингтоне, — многозначительно сказал доктор Норрис. Затем он посмотрел на меня, и его темные, слишком маленькие глаза заблестели, когда он понял, что поймал нас на чем-то, и теперь ему предстояло выяснить, на чем именно. Он любил охоту за информацией почти так же сильно, как вытягивать ее из сопротивляющейся молодой девушки. В нем было что-то глубоко надломленное, но он был правой рукой мистера Ремингтона, поэтому, конечно, он был сломлен.

— Он мой жених. Нет ничего необычного в том, что я обсуждаю своего жениха со своей подругой, — сказала я, приняв раздраженный вид, как будто он был надоедливой, назойливой мухой, а не тем мужчиной, который мог бы причинить мне боль.

— Да, так и есть, — сказала Виктория, задыхаясь. — Мы говорили о том, что может ожидать Уиллоу, когда она посетит весенний бал. Когда они с Александром будут представлены высшему обществу как пара, скрепившая брачные узы.

Я резко повернула голову, чтобы посмотреть на нее. Я понятия не имела, о чем она говорит, и боялась, что она каким-то образом заманивает меня в ловушку. Мне всегда казалось, что Виктория меня подставляет, хотя по ней это было невозможно понять наверняка. У нее был тот же напевный, насмешливый тон, что и в большинстве ситуаций. Тот самый, который давал понять, что она осуждает тебя каждым словом, слетающим с ее губ.

Но в данной ситуации это не имело смысла. Она боялась доктора Норриса, фальшивый Александр мог вернуться и укусить ее за задницу, и я подумала, не сделала ли она чего-нибудь без явного разрешения или ведома доктора Норриса и его медицинской команды.

— Да, — сказала я наконец, после того, как целую минуту или две наслаждалась тем, как она борется с желанием съежиться под тяжестью тишины, повисшей прямо над нами.

— Виктория знает больше о таких вещах, а я, похоже, не могу вспомнить правила и предписания с моими мозгами, похожими на швейцарский сыр.

Норрис не купился на это, но оставил без внимания.

— У тебя все еще есть пробелы в знаниях? — спросил он меня. — Пройди в свой процедурный кабинет и обязательно расскажи сестре Флоре обо всем для наших записей. Мне нужно кое о чем спросить мисс Лейтон.

Я кивнула, встала, выскользнула из комнаты и остановилась у двери, когда она закрылась.

Я услышала, как доктор Норрис повысил голос, и я бы умерла, если бы на меня обрушился такой поток язвительности. Их голоса звучали приглушенно, и я не могла разобрать ничего, что имело бы хоть какой-то смысл. Я слышала, как Норрис в гневе повысил голос и проревел:

— Не твое собачье дело, откуда он взялся, сделаешь это еще раз, и тебя исключат из программы! Посмотрим, как отреагируют твои однокурсники, когда узнают о тебе все!

— Вот и ты, — весело сказала сестра Флора из коридора. — Я все приготовила и как раз собиралась прийти и забрать тебя.

Кончики моих ушей горели красным. Я была в этом уверена. Было так очевидно, что я подслушивала, что я ожидала, что Флора скажет что-нибудь по этому поводу, но она этого не сделала. Она просто продолжала мило болтать, пока мы шли в мой процедурный кабинет. Она подготовила меня, и пока я погружалась в тусклый сумеречный свет в своей голове, чтобы позволить лечению подействовать, я вспомнила все, что Норрис сказал Виктории.