Темное пламя. Дети Проклятия (СИ)

Дей придавливает локтем Финтана к стене так, что тот едва дышит, прошивает коренастого принца Леса взглядом сверху вниз:

— Если я узнаю, что ты помогал Гвенн в ее мерзкой затее, тебя не спасет ни королевская кровь, ни союз с нашим Домом! Что тебе нужно от моей жены?

Дей произносит это так, как обычно рассчитывает удары на поединках, выверенно, четко, ясно, не позволяя противнику усомниться, свернуть, передумать. А клинком он владеет безупречно.

— Жены? — хрипит Финтан, округляя глаза.

Дей приподнимает уголки сжатых в линию губ, это может показаться улыбкой, но он просто сдерживается, это гримаса напряжения. Лесной принц, забывая оскорбиться вовсе не королевскому обращению, повторяет в ошеломлении, не зная, чему удивляться больше. Финтан переводит дух, собираясь с душевными силами, его пробирает мороз от того, насколько он только что был близко от смерти.

— Алиенна — ваша жена?! — бормочет, потирая вспотевший лоб, уже для себя: — Гвенн это придумала?

— Что, она провела и тебя?

Высокомерный принц Леса сбит с толку, но он способен думать, осторожнее, мой Дей, не роняй слова, о которых потом можешь пожалеть.

— Или ты знал о том, что она задумала?

Кулаки молодого волка сжимаются мгновенно, глаза вновь превращаются в бойницы, и принц Леса нервно мотает головой, чувствует холодное дыхание грани.

— Знал?!

— Мой принц, она сказала лишь быть понастойчивей.

Финтан слабо улыбается, пытаясь вернуться на почву обычных мальчишеских шалостей, которые они склонны именовать подвигами. Но мой Дей уже мужчина. Улыбка Финтана меркнет под зимним взглядом, принц Леса торопится:

— Я думал, она помогает мне заполучить Алиенну…

Дей не отвечает. Он стягивает перчатку зубами, не сводя взгляда с Финтана. Трилистники — золотой и черный с серебром переплелись на его безымянном пальце.

— О-о-о! — сквозь зубы втягивает воздух Финтан. — Никогда не видел подобного, — шепчет как завороженный. — Знал бы, близко бы не подошел. Я не самоубийца, чтобы снимать Проклятие.

Еще одна нервная улыбка, заискивающая, оправдывающаяся, Финтан понимает, что значит семья в глазах волка, тем более — этого волка.

Лесной принц знает и то, что этот Дом в чем-то очень-очень дикий. За подобные забавы с замужними вспарывают живот и бросают на берег моря, где фоморы жуют сластолюбцев еще тепленькими.

— Что. Тебе. Было. Нужно. От. Лили!

Ох, мой Дей, этак недолго скатиться до рычания!

— Она милашка… — пытается съязвить принц Леса, вот только губы дрожат.

Дей подступает ближе, скалится, и Финтан сдается, поднимая руки:

— Хорошо! Хорошо! Моему отцу сказали, что эта дочь Солнца может быть той самой!..

Не будь Финтан в таком отчаянии, слов не вытянуть бы из него клещами, но принц умен, он предпочитает потерять тайну, не жизнь. Досадливо продолжает, сердясь на тех, кто послал его сюда, и даже на тех, кто не уследил за сведениями изначально, и, кажется, начинает сердиться на Гвенн.

— Все совпало, а ваш глупец Хранитель не увидел очевидного. Алиенна не знает своей силы, но она — артефакт нашего мира, она — его сердце! — принца Леса трясет и пошатывает, он бледен и в испарине. Но пережитый чудовищный страх помогает ему собраться. — Его Солнце. Кто владеет ей, владеет всем!

Дей, Дей! Звенят колокольчики, звенят отчаянно и тревожно. Забудь про Финтана. Что-то не так. Что-то очень не так! Это почти колокола, и звонят они к беде!

Тепло, но серые снежинки падают с неба, злыми осами влетают в открытые окна волчьего дома.

Алиенна осторожно опускает босые ноги на каменный пол. Она наклоняется, поднимает подснежник — помятый и сломанный. Золотое сияние, окружавшее ее и освещающее всю комнату, тускнеет. Подснежник раскрывается, напитываясь магией.

— Это — для меня! Он собирал их для меня!

Она была бы рада этим цветам вчера, безумно рада, но сегодня они заставляют задуматься и усомниться.

Вчерашний ужас накатывается с новой силой. Алиенна собирает раскиданные по комнате цветы. Находит камень на кожаном шнурке, с трещиной посередине, видно, с бешеной яростью брошенный в стену.

— Как он мог!

Вьюнок жухнет на глазах, чернота расползается от моей госпожи все дальше по плетям, а сияние почти пропадает, лишь кольцо тревожно пульсирует на пальце.

— Как он мог не поверить мне, себе, даже — даже цветам!

Алиенна плачет. Она отчаянно пытается убрать трещину с камня, похожего на сердце, залатать хотя бы его. Ведь это подарок Дея!

Нет-нет, не нужно! Не сейчас, у тебя нет сил, ты же все отдала, ты вычерпала себя, чтобы достучаться до Дея и залечить его раны!

Ох, далеко, не дотянуться! Да и услышит ли она?

Весь свет сейчас в руках моей госпожи, но уставшие пальцы вздрагивают, словно кто-то подталкивает ее под локоть, и он стекает с ладоней, сочится на пол огненными каплями. Черные снежинки кружатся в хороводе против хода солнца, и тьма, плотным кольцом окружившая Алиенну, вытягивает из нее остатки сияния.

— Холодно… Как же здесь холодно, — сонно шепчет моя госпожа, закрывает глаза и медленно опускается на пол.