Темное пламя любви

– Ладно. Слушай! Это было очень давно. На маленькое стойбище налетела стая страшных птиц, в которых воплотились мугды. Это были давлэн энимук, заразные болезни, которые губят людей, собак, оленей… Шаман камлал, спрашивал духов, спрашивал Майни, Хозяйку мира, зачем обрывает столько нитей подряд? Ведь скоро ни одной не останется! Майни ответила, что надо найти одного человека, который принесет себя в жертву около мугдыкена. Вызвался Гантимур – мой потомок. Его жена – Хунту-аси – лежала больная. Ей было страшно, больно, за ней некому было ухаживать. Она умоляла Гантимура никуда не ходить, остаться с ней. Она говорила, что должен пойти какой-нибудь никому не нужный старик, чья смерть никого не огорчит, который и сам молит о ней. Но Гантимур знал, что мугдыкен не хочет остывшей крови, его не успокоит сердце, которое устало от жизни и жаждет смерти. Мугдыкену нужно сердце, исполненное любви, воспламенить его может только пылающая кровь. Гантимур пошел к мугдыкену и там бросился грудью на сухой сук.

Злые птицы давлэн энимук слетелись к нему всей стаей, но в это мгновение кровь Гантимура зажгла мугдыкен, пристанище мугды сгорело, вместе с ним сгорели страшные птицы. Наверное, умирая, Гантимур надеялся, что спасет не только весь свой род, но и Хунту-аси, однако она умерла, когда он еще только шел к мугдыкену. Зато другие выжили. Матери и дочери, мужчины и сыновья. Деды и внуки. Люди, и олени, и собаки. Так он стал стражем.

– Мугдыкену нужно сердце, исполненное любви, воспламенить его может только пылающая кровь… – повторила Ольга и поднялась. – Это хорошо, что вы мне все рассказали. Надо ли мне ждать Гантимура здесь или лучше пойти прямо к мугдыкену?

Хедеу тоже встал. Он был ниже Ольги ростом, и ему пришлось закинуть голову, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Все ли ты поняла, что я сказал? – спросил напряженно. – Ты поняла, что стать стражем – это не значит жить вечно?

– Что это значит? – непонимающе нахмурилась Ольга.

– Это значит, что страж, вновь пожертвовавший собой, умрет.

– Кровавая жертва – это и есть смерть, – улыбнулась Ольга. – Я готова к ней.

«Однажды я пожертвовала собой ради того, кого любила, – подумала она. – Теперь придется сделать то же самое. Судьба такая! А судьба Ольгушки – спасать от власти Демона не одного человека, а множество. Наконец наши сущности сольются воедино не просто отраженными в Энгдеките, а в нашей общей судьбе! Правда, не надолго…»

– Только… я не хочу, чтобы меня убил Гантимур, – сказала она старику. – Вы понимаете? Не хочу! Подскажите, как мне это сделать самой. Укажите мне дорогу.

– Иди туда, – махнул рукой Хедеу. – Поднимись на сопку, пройдешь мимо зарослей чэнкирэ, потом через мертвый пихтач – и выйдешь к мугдыкену. Дерево стоит на обрыве. Но над ним нависает плоский камень. Ты должна взобраться на него и спрыгнуть. Тогда ты угодишь грудью на острый сук мундыкена и погибнешь. А оно получит свою жертву и сгорит.

– Прощайте, – сказала Ольга, слабо улыбнувшись: «Хорошо, что пройду мимо чэнкирэ, сорву веточку на память!»

Старик кивнул, вернулся к костру, сел, уставился в костер…

И вдруг вскочил, поводя головой на тощей шее, принюхиваясь, словно диковинная лысая птица.

«Птица гриф, – вспомнила Ольга картинку, попавшуюся однажды на глаза. – Птица гриф, которая клюет мертвечину. Старый гриф чует мою смерть. Принюхивается к ней!»

Внезапно до нее донесся запах дыма.

Так вот к чему принюхивался Хедеу!

Он взглянул на Ольгу, словно не веря глазам, и что-то пробормотал. Глаза его были полны ужаса!

И тогда стало страшно ей, страшно так, как не было никогда в жизни! Даже под дулом пистолета в руках Игоря. Даже в окружении призраков. Даже под взглядом зеленых глаз Демона!

– Что случилось? – крикнула она и закашлялась, так сильно запахло дымом. Вдали над лесом встало зарево. Подул ветер.

Хедеу стоял, вытянув шею, протягивая руки в ту сторону, откуда наносило серые полосы дыма.

– Гантимур! – простонал он. – Гантимур!

Догадка была так кошмарна, болезненна, невероятна, что Ольга забыла о старике, забыла обо всем на свете и бросилась было бежать к сопке, однако не могла сделать и шагу, такой порыв ветра вдруг обрушился на нее, сбил с ног, смял, словно листок бумаги, потащил по земле, по траве…

Ольга пыталась уцепиться хоть за что-то, но вихрь поднял ее над кустами, над деревьями – и внезапно разжал свои тугие объятия. Ольга полетела вниз… волны Энгдекита расступились перед ней, она начала погружаться, угодила в водоворот, потом неведомая сила, такая же неодолимая, как ураган, который сверзил ее в реку, вытолкнула ее на поверхность воды и куда-то потащила со стремительностью, лишившей возможности думать, дышать, чувствовать. Ольга никак не могла понять, теряет ли она сознание, умирает ли – и это все было не важно, не важно… Последнее, что она видела, была серая полоса дыма, тянувшаяся над сверкающими водами Энгдекита. Ветер трепал эту полосу, и Ольге показалось, будто вдали кто-то машет, машет, прощально машет ей вслед.

* * *