Темное прошлое

Дункану приходилось встречать лорда Фезерстоунбо. Это был глупый и лицемерный напыщенный старик, обожавший посплетничать не меньше своей жены. Дункану по-прежнему трудно было представить, что этот стареющий пшют мог водить много лет за нос лучших английских агентов.

– Заартачился? - переспросил он.

– Старик не верит, что им угрожает опасность.

Дункан удивленно поднял брови.

– Он тридцать лет торгует секретами своей родины и не верит, что это - опасное занятие?

– Лорд Фезерстоунбо - аристократ старой школы. Он считает себя выше закона.

Дункан удивленно вскинул брови, а Уильям продолжал:

– Их поспешный отъезд вызвал немало сплетен. Сплетен, распущенных Трокмортоном и его людьми в надежде выявить подручных и связи Фезерстоунбо, - Уильям взял Дункана за руку. - Из Лондона поспешно выехал граф Гаев - Свирепый Пашенька.

Дункан прекрасно понимал важность этой информации.

– Пашенька? Хм…

Граф Гаев был весьма элегантным мужчиной, пользующимся немалым успехом в лондонском свете, особенно у дам. Этот русский аристократ уже много лет вращался в обществе, рассказывая всем историю о том, как он был незаконно лишен царем своих земель. Но история его больше всего напоминала русскую волшебную сказку.

– Так он держит путь в поместье Фезерстоунбо? Это на него мы будем охотиться сегодня ночью?

– Трокмортон считает, что Пашенька направляется именно туда, а оттуда - к морю. - На дороге послышался цокот подков - начинали прибывать люди. Уильям и Дункан заговорили тише. - Скоро мы не только поймаем двух самых вероломных шпионов Англии, но и, если поведем себя правильно, разделаемся с графом Гаевым - есть мнения, что именно он руководит шпионской сетью и именно ему Фезерстоунбо посылают свои отчеты.

– Что ж. Это умно, - Дункан улыбнулся. - Но не разумнее ли будет снабдить их фальшивой информацией, и пусть Пашенька увозит ее из Англии?

– Черт побери, Дункан! - воскликнул Уильям. - Теперь я понимаю, почему держу тебя возле себя. Кто же захочет потерять такого умного капитана!

***

Третью ночь подряд под ясным ночным небом, полным звезд, отчетливо звучало громкое уханье совы, служившее условным сигналом. Люди Уильяма возвращались на поляну. Полковник Грегори ждал их, чтобы выслушать их отчеты.

Первым прибыл Дуайт Гревилль, мэр Хоксмута.

– На севере спокойно, сэр. До самого Джордж-Кросс, - он потянул ноздрями, словно принюхиваясь. - Но мне не нравится все это, сэр, сильно не нравится. У моей жены чешется левый глаз, а это - верный признак беды. Что-то такое витает в воздухе, сэр…

– Пока оно не опустится на землю, нам волноваться не о чем, - успокоил его Уильям. Гревилль постоянно пророчил опасность, боясь больше всего на свете, что в его правление будет нарушено мерное течение жизни Хоксмута. Уильяму приходилось целыми вечерами утешать его, доказывая, что все в результате обойдется.

Вслед за мэром прискакал Дункан на своем норовистом жеребце, который куда лучше умел бить копытами по воздуху и отходить задом с поля боя, чем просто спокойно перевозить своего хозяина с места на место.

– Довольно спокойная ночь, - объявил Дункан. - Никакого движения на юг.

Остальные кони беспокойно переступали с ноги на ногу рядом с воинственным Тристаном.

Даже Озборн, конь Уильяма, запрядал ушами и замотал головой.

Но на Озборна действовало не только присутствие Тристана, но также лунный свет, поднимающийся ветер, усыпанное звездами небо и шуршащая под ногами трава. К тому же животному наверняка передавалось беспокойство хозяина. Уильяму тоже не сиделось сегодня на месте. Впервые за много лет он чувствовал, как пульсирует его кровь, как отчаянно бьется сердце, ощущал в воздухе радостное возбуждение при мысли о предстоящей операции. Вернее, он не уставал повторять себе, что волнуется так именно потому, что цель его близка. Скоро к нему в руки попадут те, кто виновен в смерти его жены. Скоро, очень скоро он отомстит за Мэри.

Но была и другая причина его беспокойного поведения. С тех пор, как Уильям встретил Саманту, ему все время… хотелось чего-то. Чего-то иного, чего-то нового.

Неисправимый плут Дункан заметил эту перемену. И немедленно приписал ее появлению Саманты. Уильям же продолжал повторять себе, что страдает от обострения естественных мужских инстинктов, в удовлетворении которых он слишком долго себе отказывал. Но если все дело в этом, почему же он не думает с вожделением о Терезе? Она была весьма привлекательной женщиной его круга, настоящим образцом красоты и грации, она знала свое место, никогда не спорила с ним, не передразнивала, не допускала даже мысли, что Уильям может что-то сделать неправильно. Ведь именно такая женщина ему и нужна. А вовсе не дерзкая гувернантка, посмевшая отчитать его за то, что он уделяет воспитанию девочек мало внимания, и к тому же абсолютно равнодушная к красотам Кумберленда.

Однако именно из-за этой белокурой бестии он не может уснуть по ночам, кожей ощущая ее присутствие в доме.