Темное торжество

Помнил ли д'Альбрэ о былой связи между пленником и личным слугой своей пятой жены? Использовал ли он эту связь как соль для раны? Или Янник просто оказался под рукой — немой слуга, идеальный тюремщик? Когда имеешь дело с д'Альбрэ, ни в чем нельзя быть уверенным.

— Раз так, — говорю я, — надеюсь, Янник не будет возражать, если мы попросим его положить убитых воинов в телегу и поджечь? Лучше не оставлять никаких следов.

Двое мужчин хмуро переглядываются, и Чудище отвечает:

— Нет, он не возражает.

— Очень хорошо. Тогда не будем пренебрегать возможностью сбить погоню со следа. Костер получится большой, дым пойдет густо… Они найдут тела и станут гадать, насколько велик наш отряд. Если Янник отгонит телегу мили на две к востоку, огонь как раз и укажет им ложное направление.

— Если тебе когда-нибудь надоест служить Мортейну, — усмехается Чудище, — я уверен, святой Камул с радостью примет такую помощницу.

Подобное предложение заставляет меня закатить глаза. Тем не менее оно кажется мне очень лестным.

ГЛАВА 18

На другой день мы пытаемся выехать как можно раньше, но, правду сказать, компания у нас подобралась еще та. Тюремщик с карлика ростом, израненный великан… ну и я. Храброе воинство из ярмарочного фарса. Тем не менее мы успешно седлаем коней, упаковываем все вещи и даже справляемся с самым трудным — утверждаем в седле неуклюжего, едва двигающегося рыцаря. Мы еще не тронулись со двора, а я уже устала как собака. Когда мы наконец минуем ворота, у меня вырывается вздох облегчения.

Как бы Чудище ни храбрился, я-то вижу, что он ещё совершенно не готов куда-либо ехать. По уму нам следовало бы задержаться в охотничьем домике еще на сутки-двое, дав бедняге время хоть немного окрепнуть, но мы не отваживаемся. Домик расположен на приличном удалении от большака и вообще мало кому известен, но люди д'Альбрэ уже один раз добрались сюда, а значит, приедут опять. Я, правда, надеюсь, что в домик заглянут далеко не в первую очередь. Они ведь полагают, что мы стремимся уйти как можно дальше от возможной погони. Что ж, тут они правы. Меня гложут такие дурные предчувствия, что волосы на затылке все время шевелятся.

Свежий ветер между тем разогнал дождевые тучи, и небо над нашими головами сияет чистой голубизной.

Превосходный фон для тонкой струйки дыма, отмечающей место сожжения телеги золотаря и трех мертвых тел примерно в миле к востоку.

«Мортейн всеблагой! Пусть эта хитрость даст нам хоть немного времени…»

На самый крайний случай мы вооружены всем, что нашлось при воинах д'Альбрэ. Рыцарь и Янник повозились над ножнами, теперь можно носить меч за спиной и легко дотягиваться до рукояти. Я тоже обзавелась мечом, но он висит при седле, рядом с арбалетом. Чудище также позаимствовал топор, лежавший в дровнике. Как он собирается орудовать этой штуковиной в бою, ума не приложу.

Мы едем молча. Чудище бережет силы, да и правильно делает. У меня же слишком много всяких забот, чтобы тратить время на праздную болтовню. Если все пойдет хорошо, мы будем на месте дня через четыре. Если Чудище не сгорит в лихорадке. Если он сможет и дальше держаться в седле. И если нас не перехватят разъезды, высланные д'Альбрэ.

Я раз за разом прокручиваю в уме все, что мне известно об окружающей местности, и пытаюсь мысленно проложить для нас самый безопасный путь в Ренн. Повсюду вокруг охотничьего домика расстилаются негустые леса. Это подходит нам как нельзя лучше, но рано или поздно начнутся поля, попадется дорога — или, если нам вовсе не повезет, мы окажемся в виду какого-нибудь города. Вот бы знать, сколько людей отрядил за нами д'Альбрэ? И в какой стороне, по их мнению, следует нас искать?

Я все время кошусь на Чудище, гадая, долго ли еще он продержится в седле. Его голова уже свисает на грудь. Дремлет? Или опять сознание потерял? Я обеспокоенно направляю к раненому своего коня, но, к моему удивлению, рыцарь тотчас вскидывает голову, пристально глядя вперед, на деревья:

— Слышала?

Я навостряю уши:

— О чем ты?

Мы двигаемся дальше, но уже медленнее.

— Да вот же, — говорит он, прислушиваясь. — Возбужденные голоса.

Я недоверчиво гляжу на него. У меня отменный слух, но я не слышала ровным счетом ничего.

— А это не в ушах у тебя, часом, звенит? От слабости?

Он мотает головой и посылает лошадь вперед.

— Погоди! — Я хочу перехватить повод, но промахиваюсь. — Мало ли что там за голоса! Может, хватит нам неприятностей?

Он оглядывается, взгляд у него суровый и непреклонный.

— А если там орудуют люди д'Альбрэ? Допустить ли, чтобы невинный человек расплачивался за нашу свободу?

— Нет, конечно, — огрызаюсь я. — Просто, знаешь ли, я еще не привыкла к тому, что твой Бог дозволяет своим верным убивать по произволу!

Он щурит глаза, и мне опять кажется, что они вглядываются сквозь покров плоти в мою душу.

— Мой Бог, — говорит он, — дозволяет мне спасать невинных. А твой тебе разве нет?

Мне слишком стыдно признаться, что мой Бог учит совершенно иному.

— Перед ликом смерти не существует невинных, — сообщаю я ему и выезжаю вперед.