Темное время

А еще они очень по уму отгородили уголок, по сути, сделав еще одну маленькую комнату, в которой теперь красовались раковина и унитаз. Душевую кабину я сразу отмел как таковую, нечего ей в деревянном доме делать. Лучше пусть и впрямь мне баньку сварганят в дальнем углу участка. Будут браты-ведьмаки приезжать, будем с ними париться и пугать местных ведьм нашими красными рожами. И еще кое-чем.

Ну и еще куча хлама, который был свален в одном из углов. Впрочем – вру. Аккуратно сложен. Надеюсь, они травы сушеные туда не отправили? Тут от прежнего хозяина такой гербарий остался, что я в нем до сих пор разобраться до конца не смог, и как раз собирался этим заняться. А после этого мне только останется травяной сбор в совочек собрать и вон за окно отправить.

Скрежетнула молния рюкзака, которую Родька наловчился открывать своими острыми коготками. Мой слуга высунул голову наружу, повертел ей, убеждаясь, что тут нет посторонних, а после ловко спрыгнул на пол.

– Ничего так! – сообщил он мне секундой позже. – Не наша городская квартира, но жить можно!

«Наша». Ей-ей, в один прекрасный момент я и в самом деле не попаду домой, потому что этот пройдоха сменит замки в дверях. Раньше я так шутил, а теперь всерьез подобного опасаться начинаю.

– Да тьфу на тебя! – раздался голос из-за печки, и оттуда вылез мой второй подручный, домовик Антип. – Ничего ты, сыроежка кургузая, не понимаешь! Красота вокруг какая, благодать! Неделю уж хожу радуюсь! Хозяин!

И Антип отвесил мне церемонный поясный поклон. О как. А раньше удавить хотел.

Что примечательно – внешний вид домового изменился. Вон борода расчесана, волосы на голове больше не похожи на воронье гнездо, и рубаха, оказывается, у него не серого, а белого цвета. Интересно, с чем это связано? Дом благоустроили – и он проапгрейдился? Или он просто сообразил, что со смертью старого хозяина жизнь не кончилась?

– Да что ты тут, за печкой своей… – подбоченившись, заорал было Родька, но от моего легкого пинка отлетел в сторону кучи хлама, и чуть не воткнулся в нее головой.

– Разобрать, рассортировать, разложить, доложить, – коротко велел ему я. – Антип, проконтролируешь.

Домовой расплылся в улыбке и снова отвесил мне поклон, уже второй. Впрочем, когда он разогнулся, выражение лица у него моментально изменилось.

– Матушка моя в лаптях, да без онучей! – охнул он. – Мертвячка! Как есть – мертвячка! Эхма!

Верно – за окном маячила Жанна, смотрела на нас, и тыкала себе пальцем в нижнюю губу.

– Кхм, – откашлялся я, отчего-то ощущая неловкость. – Слушай, Антип, а ты не в курсе, что такое «озубочек»?

Глава седьмая

– Озубочек? – оторопело взглянул на меня Антип. – Объедок это. Пряника там печатного, или пирога. Девки дурные, которые от перезрелости на стенку лезли, в Иванов день его под подушку пихали, да приговаривали «Суженый-ряженый, приходи озубочек доедать да меня целовать».

– Почему дурные? – удивился я.

– Так Иванов день же, – пояснил домовой. – Лето! Суженый придет ли, нет – неизвестно. А змий огненный, что до тела бабьего жаден, запросто заявиться на зов может. Зимой он спит в пещерах дальних, в горах Авзацких, а летом как раз безобразничает. Обернется молодцем, что эта дуреха во сне видит, да под одеяло к ней и шасть. И всё, девства как не бывало, а жениха теперя сколь ни жди, уже не дождесся. Кому она, порченая, нужна? Лучше в «вековухах» время коротать, чем после свадьбы грех вскроется, это на всю семью позор. Одна дорога ей потом – в монастырь. А ежели вдруг еще и понесет эта тетеха, так точно соседи ворота дегтем вымажут, потому как потаскух, что до замужества ноги раздвинули, никто не любит. Охти мне, таращится-то как! И зубы пальцем трогает! Никак, сожрать кого задумала? И ведь белый день на дворе!

«Змий огненный». Новое определение в бестиарии. Это кто же такой? Но до чего же дикие времена были, а? Из-за такого пустяка, как потеря невинности, в монастырь уходить. Расскажи кому – не поверят.

– Не сожрет, – подал голос из угла Родька. – Это хозяина подружка, она с нами приехала.

– Чего? – даже подпрыгнул на месте Антип. – В дом? Нежить?

– В дом не пущу, – примирительно произнес я. – А так да – это с нами. Она безвредная.

– Она – мертвая, – завопил Антип. – Неживая! Да еще и не в своем уме! Вона как губу оттягивает!

– Ей интересно, что такое «озубочек», – пояснил я. – Расскажу – перестанет.

– Ты хозяин, тебе виднее, – недовольно буркнул домовой. – Только не дело на своем подворье мертвячку держать, ровно живность домашнюю.

– Тебя не спросили, – снова высказался Родька, а после звучно чихнул.

– Забыли Жанну, поговорим о другом, – предложил я, погрозив пальцем девушке, а после подав ей знак отойти от окна. – Антип, скажи, рабочие не шалили? Всё нормально?