Темногорье

— Это убого, — перебил ее Вогон Джельц, — я вот тут набросал, — и председатель раскрыл тетрадь, она была исписана мелким убористым почерком: — "Резко, на бреющем — в неба храм!" — метафора крайне непонятная и неудачная. Первые четыре строки — четырехстопный ямб с дактилической клаузулой. Следующие четыре строки — полное отсутствие строфы.

Глебу показалось, что Вогон Джельц бредит Какой еще ямб? Он о чём? А тот распалялся больше:

— Строфика, молодой человек, — раздел стиховедения, изучающий формы объединения стихов в композиционно законченное целое; учение об упорядоченном сочетании закономерно повторяющихся в тексте стихотворных строк. Почему вы ею пренебрегаете?!

Председатель причмокивал губами, словно большая рыба. Глеб с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Наверное, это нервное.

— Что за заигрывание с ангелами и демонами?! Недостойно привлекать к себе внимание за счет божественного! Это дешевый способ, молодой человек.

Глебу казалось, что его раскатали асфальтоукладчиком, а Вогон Джельц окончательно вышел из себя:

— А ваш полет?! Кто вас учил взмывать под потолок? Многое себе позволяете! Даже мы, люди с богатым литературным опытом, не разрешаем себе подобного. Так что незачет! Без права пересдачи!

Глеб растерялся: незачет? Ему?! Этот Вогон Джельц сошел с ума? И почему молчит Аврора? Она, что, оглохла? Но заговорила Стило:

— Думаю, без права пересдачи — слишком сурово. Понятно, что у молодого человека что-то произошло. Первая любовь, безответные чувства. И он не смог контролировать себя. Правда? — она обратилась к Глебу.

Тот замешкался на секунду, но сообразил, что Стило дает шанс.

— Да, — голос охрип от переживаний.

Вогон Джельц посмотрел на Глеба поверх очков.

— Это не оправдывает, — проворчал он. — Вы должны думать, в первую очередь, о красоте стиха. А не ставить чувства во главу угла.

— Это пройдет, — вновь заступилась Стило. — Надо дать мальчику еще одну возможность показать себя.

А Аврора молчала.

Он не помнил, как вышел, куда направился. Очнулся лишь на улице, когда Лис схватил его за плечи и основательно потряс.

— Поэт, что случилось-то?

Глеб замотал головой: он был не в состоянии говорить. Казалось, что великая тяжесть гнет плечи, не дает дышать.

— Не сдал, — выдавил он из себя.

— Как это?! — не понял Лис. — А пересдать можно?

— Угу.

У Лиса отлегло:

— Тогда ладно. Пойдешь с другими. Вас человек пять набралось.

Глеб отмахнулся: легко говорить. Это не с Лисом произошло, а Глеб растоптан. И не решением комиссии, а Авророй. Она осталась безучастной. Подписала отчет и не проронила ни слова.

— А Аврора что? — осторожно поинтересовался Лис, будто прочел мысли друга.

Лицо Глеба перекосилось, точно от зубной боли.

— А-а, — протянул Лис, — ясно.

Он помолчал, затем добавил:

— Ребята сказали, она в столицу перебирается. В литературный институт. А еще говорят, что замуж выходит. За какого-то книгоиздателя. Так что наплюй.

Шах и мат. Лис, конечно же, думал, что его слова — волшебное средство, помогающее излечиться от любви. А сам незаметно добавил еще пару увесистых камней на шею друга. Чтобы уж наверняка. У Глеба возникло ощущение, что ему врезали под дых со всей силы, и нечем дышать.

Он заперся в квартире. Меньше всего хотелось кого-либо видеть. Смог только позвонить родителям и сообщить, что всё в порядке. Те охотно поверили. Даже мама ничего не заподозрила. Начала рассказывать, что УЗИ показало девочку. И что срок ставят на середину февраля. Глеб выслушал ее отстраненно, его мало заботила грядущее пополнение в семье. Джейн и Скарлетт еще в среду уехали на море, так что были не в курсе. Лис звонил, но Глеб отделывался кратким сообщением, что занят. Он никого не желал видеть. Лежал целыми днями в кровати, лишь изредка вставая поесть и в туалет.

Накануне пересдачи заявился Лис. Звонил в дверь полчаса, пришлось открыть.

— Ты готов? — Лис с подозрением уставился на неубранную постель.

— Тебе какая печаль? — Глеб ответил резко.

— Вообще-то, я твой друг, если ты до сих пор не в курсе.

Глеб опустился на диван и сжал голову руками:

— Я ничего не хочу.

Лис испугался:

— Ты что?! Давай вместе. Отберем стихотворение, из старых, над рифмой поработаем. Завтра сделаешь вид, что вошел в измененное состояние, попаришь немного. Ну?

Глеб согласно кивнул, чтобы Лис отстал.

Лис развил бурную деятельность. Откопал в записях стих, написанный год назад, в почти классической манере. Кое-где внес правки и прочитал.

— Сойдет, — Глеб забрал листок.

— Тогда готовься, — Лис мялся у порога. — Я за тобой зайду.

— Не надо, — ответил Глеб, — не потеряюсь.

На пересдачу заявились все. Вместо Авроры в комиссии был препод с параллельного курса. Неудачники по одному заходили в аудиторию, Глеб не спешил. Лис теребил его вопросами:

— Ну ты как? Успокоился?

— Не суетись, — отмахнулся Глеб, — всё нормально.

Он зашел в кабинет последним. Вогон Джельц выглядел доброжелательно, да и Стило улыбалась.

— Вы готовы, молодой человек? — спросил председатель.

— Нет, — коротко ответил Глеб, — я не буду сдавать.

В аудитории повисла тишина. Вогон Джельц неуверенно кашлянул: