Темногорье

Хирург медленно, будто во сне, распахнул машину — Аня не шевельнулась. Не очнулась она и тогда, когда он уложил ее на свое пальто — над виском, прямо под пепельной прядью, этой чертовой меткой, виднелась вмятина. В глазах навечно застыло удивление, точно она заметила вверху нечто поразительное. И тогда Хирург опустился рядом с ней, обнял и тоже поглядел на небо. Ему казалось, что оно смотрит на него, Хирурга, Аниными глазами. Они лежали целую вечность. Вокруг суетились люди, кто-то вызвал скорую, кто-то помогал парнишке. А Хирург все глядел в лазурь, укравшую Анины глаза, а после небо упало.

Глава девятая. Пора в путь

Сказка про Скарамунт была хороша. В меру длинная и загадочная. О непознанном и понятном, о любви и игре в любовь, о вечном и проходящем. А история Хирурга — безнадежная и больная, как любое горе. Когда все сказки и истории прозвучали, путники увидели, что лампа погасла, и над ней больше не кружат белые мотыльки. Флут пожелал им спокойной ночи. Все поднялись в свои комнаты и уснули. Ведь чай не зря был настоян на травах, дающих крепкий и глубокий сон. А сон — самое лучшее, что может случиться после сказки, ведь в нем любая история продолжается. И Хирургу всю ночь снились странные птицы-кометы, похожие на фениксов, — первые дети Скарамунта. Они вспыхивали, расцвечивая мрачный небосклон яркими огнями. И видение было такое чудесное, что просыпаться совсем не хотелось. Но все волшебное когда-нибудь кончается, а впереди их ждала дорога, опасная и трудная.

Хирург проснулся рано, в окно еще светила луна. Тени от горящих ламп побледнели и вытянулись. Некоторое время Хирург не мог сообразить, где он. А потом вспомнил, хотя больше всего хотел забыть или чтобы все оказалось неправдой, злым розыгрышем. Эх, если бы переиграть, отменить, исправить… Как всегда, боимся мечтать, ведь мечты разбиваются вдребезги. Боимся начинать новые проекты, потому что отравлены сомнениями и неудачами. Боимся любить… Мы боимся летать, потому что боимся падать. А потом уже поздно.

Хирург посмотрел в окно: на луну, видимо, падала тень от облака, потому она казалась серой. Владелец гостиницы вчера рассказал сказку про радугу, исполняющую желания. Красивая история, только верить нельзя. Мертвых никто не в состоянии оживить. Все эти истории о зомби, некромантах, магии вуду — бред. Наживка, чтобы он, Хирург, никуда не свернул с пути, а сам дошел и детишек довел до нужного места. А там… Он вспомнил Хранителя пути, и холодная волна пробежала по позвоночнику. Доверять такому — себе дороже. Это как с Новым годом: вечно ждешь новогоднее чудо, а жизнь преподносит очередной салат Оливье. Но выбора нет. Нет… Сам бы он наплевал на все условия, сошел с дороги и остался в какой-нибудь деревушке. Но вдруг для детей это возможность вернуться домой?

Никогда он не отличался чадолюбием. Не умилялся при виде малышей, не хотел родить своего. А здесь навязали сразу двоих. Пацан еще ничего, самостоятельный. А вот девчонка не нравилась. Капризная, истеричная эгоистка. Насмотрелся он на таких. Мнят себя пупом земли. Однажды в ночное дежурство по скорой привезли девицу с болью в животе. Предварительный диагноз — воспаление слизистой оболочки пищевода. Ощущения при этом неприятные, но ничего страшного. На всякий случай девицу положили в хирургическое отделение под наблюдение.

Пациентка устроила горячую ночь: разбудила всех в палате, закатила скандал на посту, что к ней никто не подходит. Наконец, ворвалась в ординаторскую, где Хирург отдыхал после срочной операции, и наорала на него. Она умирает от боли! А при ее диагнозе надо всего лишь диету соблюдать и лекарства пить, сразу ни одно не подействует. Он выпроводил ее в палату и пообещал, что, если не угомонится, то поставит нарушение режима в больничном листе. Рано утром пациентку прогнали по всем обследованиям. Диагноз подтвердился, оперативного вмешательства не потребовалось, и Хирург выписал девицу из отделения — пусть на дому лечится. С такими истеричками только так и надо.

Он повернулся набок и постарался заснуть. Когда еще выпадет возможность нормально отдохнуть? Этот полуфавн-полухоббит ясно сказал, что впереди ничего хорошего не ждет. И если понятно, за что его проучили, то с ребятами — нет. Катя, конечно, эгоистка, а Игорь своим родителям немало проблем доставил, но наказание несоразмерно. А вдруг? Мысль обожгла, сбила дыхание. Не может быть… Но все-таки. Он размышлял: «Меня наказали за убийство, пусть и неумышленное. А если и с ребятами так? И Катина мать могла не выдержать исчезновения дочери. Давление поднялось, а сосуды плохие, или тромб сорвался. А у Игоря мать рожала. Тоже могло всякое произойти, как с роженицей, так и с ребенком. Осложнение при родах. Но тогда бы Хранитель пути упомянул об этом. Значит, их не из-за этого». У Хирурга отлегло от сердца.