Темнота в солнечный день

– Начало красивое. – Она стала читать, запинаясь лишь самую чуточку: – «Это было самое прекрасное время, это было самое злополучное время, век мудрости, век безумия, дни веры, дни безверия, время света, время тьмы, весна надежд, мороз отчаяния, у нас все было впереди, у нас ничего не было впереди, мы то парили в небесах, то вдруг обрушивались в преисподнюю…»

– А где ты раздобыл?

– Не проблема, – сказал Митя. – Есть такая контора под названием «Книготорг». Хороших книг на русском от нее не дождешься… хотя когда-то были, а вот на иностранных – навалом. Я тебе еще кое-что выписал, скоро придет. Садись, что ли.

Она огляделась:

– Некуда…

– На диван, – сказал Митя, отодвигаясь к стене.

Юлька села на краешек… и тут же стала жертвой коварства дивана – точнее, Мити, диваны самостоятельно на коварство не способны. Еще полтора года назад Митя с помощью Батуалы и Сеньки старательно отпилил ножки чуть больше чем наполовину, постаравшись, чтобы диван не шатался. После чего диван стал ловушкой для юбок, особенно мини – колени у сидящей оказывались едва ли не выше ушей, и юбки, согласно закону всемирного тяготения, стремились к земле. Получалось не то чтобы неприлично, но весьма пикантно. Что с Юлькой и произошло.

– Ой, Митька! – она вскочила. – Что ты не предупредил, что у тебя диван такой! И сесть больше не на что.

– А ты ложись, – сказал он преспокойно.

– Ты что?!

– Юль, да ничего такого. Если не на чем сидеть, приходится лежать. Ну что ты, как маленькая? Можно подумать – только ляжешь, и тут же с тобой что-то страшное произойдет… Я отодвинулся, вон тебе сколько места…

Поколебавшись, она все же легла, правда, чуть отодвинувшись на краешек, так что их разделяло некоторое пространство – диван был широченный, в половину длины комнаты.

– А с чем пирог? – полюбопытствовал он.

– С белыми грибами. Свежими. Бабушка из Алтюфеево привезла, она их как-то хранить умеет…

– Пирог с белыми грибами сама пекла, – мечтательно сказал Митя. – Варенье тоже сама варила?

– Ага. Мама научила.

– Хозяйственная ты девушка, Юлька, – сказал Митя. – Жениться на тебе пора, вот что.

– Ну ты ляпнешь! Кто же нас распишет?

– Тебе ведь паспорт в феврале получать? А ты знаешь, в каких случаях шестнадцатилеток расписывают?

Судя по всему, она знала – легонько запунцовела, воскликнула негодующе, ничуть не наигранно:

– Митька, бросай свои пошлости, а то уйду! Мне еще и думать рано!

– С пошлостями покончено, честное благородное слово, – сказал Митя и добавил потише: – А поцеловать тебя – не пошлости? Столько дней не виделись…

Юлька молча опустила ресницы, что у нее частенько означало знак согласия. Митя повернулся к ней, во всем дальнейшем пошлости не было – только нежность. И снова, как всегда, Митю не тянуло предпринимать ничего взрослого – ну, самую чуточку, против которой Юлька ничего не имела, разве что глаза старательно держала закрытыми, сомкнув руки у него на шее.

Потом легонько уперлась ладошами в грудь:

– Митя, я задыхаюсь уже…

Он покладисто отпустил, положил руку ей под голову, и они долго лежали так.

– А стихи ведь я тебе написал, – сказал Митя. – То, что просила «Только Юльке».

– Правда?! А я думала, не соберешься…

– Зря думала, – сказал Митя. – Подай мне вон тот листок, справа от машинки, он там один такой. Ага. Сама будешь читать или слушать в исполнении автора?

– Слушать! Так интереснее. Мне пару раз стихи читали, но никогда – сам автор…

– Как скажешь. – Митя приподнялся и сел, опершись на подушку. – Только предупреждаю, я не Лермонтов, так что тапками не кидаться… Только Юльке. «Баллада о зловредных старухах».

Приманчивые губки,
вся жизнь пока игра.
Джульетта в мини-юбке
с нашего двора.
Просты, как две копейки,
(им брат – ползучий гад)
старухи на скамейке
привычно мечут яд.
«Мы все читали книжки!»
«У нас была Мечта!»
«А эти – как мартышки!»
«И юбки – срамота!»
«Одна дорога – в шлюхи!»
«Да нет, уже в тюрьму!»
Зловредные старухи
судя́т про Колыму.
«Ведь ужас, как одеты!»
«Поди, опять в кабак!»
А в сумке у Джульетты —
Асадов, Пастернак.
Ей весело, не тяжко.
Да будь старух хоть сто!
Джульетта – неваляшка,
но знал бы это кто…

Юлька долго молчала, глядя в потолок.

– Ну как? – спросил Митя.

– Классно… – прошептала она. – В точности про нас. У вас в городе на лавочке старух побольше на квадратный метр, но у нас тоже есть, иногда такого вслед наслушаешься… Ты мне отдашь стихи?

– Конечно. Только родителям не показывай, а то еще подумают черт знает что…

– Не беспокойся, упрячу подальше, а то и в самом деле подумают.

– А как там насчет премии? – шутливо спросил Митя. – Кто-то мне за стихи премию обещал…