Темнота в солнечный день

– Вы мне на бутылку дайте, вот и будем в расчете, – усмехнулся Митя, всем тоном старательно намекая на полную абсурдность такого предложения.

– Шутите?

– Конечно. Уж на бутылку я и сам заработаю. Невелики были хлопоты, какая благодарность…

– Всё равно, вы так отлично всё организовали…

– Да дело было нехитрое, – сказал Митя.

Тут опять начиналась грубая проза жизни, в которую Марину не следовало посвящать. Поскольку «дояры» жили по старому принципу «Дружба дружбой, а служба службой», чисто для знакомого, не такого уж и близкого, вовсе не кента, никто не стал бы горбатиться. Так что Мите эта операция обошлась в два червонца, по одному на рыло, и две поллитры водки (соответственно). Повезло еще, что этаж у нее первый, – тариф растет в зависимости от этажа. Да он бы и больше заплатил, не обеднел бы. Ради такой можно позволить и гусарство, о котором Марина и не узнает…

А вот пустить в ход вчерашнюю задумку стоило. Ей решать.

– Что касаемо благодарности – есть вариант, – сказал Митя. – Я так думаю, не обременительный и ничуть не наглый. А если нам перейти на «ты»? Не такая уж и большая разница в годочках. Общаться нам еще придется – хотя бы на новоселье, я ж приглашен…

Марина спросила чуточку игриво:

– И не хочется, чтобы на новоселье общение и кончилось?

Как и Митя, она тщательно построила фразу без «ты» и «вы».

– Ох как не хочется… – честно сказал Митя.

– Действительно, ничего наглого… Хорошо. Давай на «ты».

Вот тут-то и наступило чуточку неловкое молчание. Странное дело: на «вы» они общались легко и непринужденно, а теперь словно бы даже и не могли сообразить с ходу, о чем заговорить и какие слова найти. Митя заговорил первым:

– У тебя тут книги? Когда мы переезжали, я так же складывал…

– Ага.

Он вовремя спохватился и проглотил все последующие слова. Мысленно себя выругал на все буквы. Совсем ни к чему было вслух произносить то, о чем он подумал, дурик…

– Такое впечатление, что ты удивился, – сказала Марина, не изменившись в лице. – Будто хотел что-то сказать, да вовремя опомнился… Удивляешься, зачем мне книги? – Она словно бы посерьезнела, в голосе зазвучали то ли упрямство, то ли надежда, то ли все вместе. – А затем, что я верю: у врачей всё получится, я опять буду видеть. Потому и не оставила книги в Миусске, с собой взяла…

– Я…

– Да брось, проскочили. Я уже привыкла, что со мной люди сплошь и рядом оговариваются, ляпнут что-то не то, а потом им неловко. Митя, забудь. Ну, не подумал… Я все равно буду видеть. Так что не огорчайся, забыли. Я тебе всерьез благодарна, так помог…

– Могу и еще помочь, – сказал Митя, отыскав отличный предлог у нее задержаться. – Хочешь, книги расставлю?

– Неплохо было бы… А на смену тебе когда? Не опоздаешь?

Митя глянул на часы:

– К двум, а сейчас к одиннадцати. Успею, тут их не вагон…

– А я пока пойду чай поставлю…

Она ушла на кухню, а Митя развязал первый мешок. Работа и в самом деле много времени не заняла. Когда закончил, сделал окончательный вывод: примерно половина тех же, что у него. Кажется, вкусами тут схожи: и у Марины изрядно фантастики, причем подбор богаче: Беляева не два толстых тома, как у него, а восьмитомник, который ему пока что не удалось не то что собрать, но и начать, «Библиотека советской фантастики» целиком, все двадцать пять томов, белые с красным кругом и красные с белым кругом. А уж подбор маленьких толстых книжечек «Зарубежной фантастики» заставлял завистливо взвыть про себя: о паре-тройке в старом оформлении он вообще не слыхивал. Ничего удивительного: Марина на пять лет старше, значит, она и книги стала покупать на пять лет раньше, когда фантастика еще свободно лежала в магазинах. Митя еще зацепил краешком те сказочные времена, пионером девяти, а потом и десяти лет успел кое-что прикупить. Но «Оловянные солдатики» в «Зарубежке» ему попались в шестьдесят девятом, тоже свободно стояли на полке, – а вот чуть погодя фантастика куда-то запропала, как и всё интересное. Что новое, что в букинистическом – повсюду голимая тоска. Он слышал от знающих людей, что все мало-мальски интересное продавцы из подсобок не выносят, пускают через черный ход своим, подзадрав цену, понятно. С его зарплатой он мог бы себе это преспокойно позволить, да вот беда: в те круги не нашел еще тропинку. Там был другой мир – людей с высшим образованием, трудящейся интеллигенции и тому подобных белых людей. Его нынешний мир с тем решительно не пересекался, вот и получалось: и деньги есть, и тропинок нет. С подсобками продуктовых и знакомыми продавщицами винных обстояло гораздо проще: фемины как раз его круга, и попадал к ним через людей своего круга.

Покончив с книгами, он взялся за извлеченный из второго мешка газетный сверток, не такой уж толстый и увесистый, но приличной длины и ширины, уж явно не книги. Но поскольку он лежал вместе с книгами, явно имел к ним какое-то отношение.