Темные аллеи. Окаянные дни

Тезей уснул в венке из мирт и лавра.
Зыбь клонит мачту в черных парусах.
Зеленым золотом горит звезда Кентавра
На южных небесах.

Забыв о ней, гребцы склоняют вежды,

Поют в дремоте сладкой… О Тезей!
Вновь пропитал Кентавр ткань праздничной одежды
Палящим ядом змей.

Мы в радости доверчивы, как дети.

Нас тешит мирт, пьянит победный лавр.
Один Эгей не спал над морем в звездном свете,
Когда всходил Кентавр.

1907

Наследство

В угольной – солнце, запах кипариса…
В ней круглый год не выставляли рам.
Покой любила тетушка Лариса,
Тепло, уют… И тихо было там.

Пол мягко устлан – коврики, попоны…

Все старомодно – кресла, туалет,
Комод, кровать… В углу на юг – иконы,
И сколько их в божничке – счету нет!

Но, тетушка, о чем вы им молились,

Когда шептали в требник и псалтырь
Да свечи жгли? Зачем не удалились
Вы заживо в могилу – в монастырь?

Приемышу с молоденькой женою

Дала приют… «Скучненько нам втроем,
Да что же делать-с! Давит тишиною
Вас домик мой? Так не живите в нем!»

И молодые сели, укатили…

А тетушка скончалась в тишине
Лишь прошлый год… Вот филин и в могиле,
Я Крезом стал… Да что-то скучно мне!

Дом развалился, темен, гнил и жалок,

Варок раскрыт, в саду – мужицкий скот,
Двор в лопухах… И сколько бойких галок
Сидит у труб!.. Но вот и «старый» ход.

По-прежнему дверь в залу туалетом

Заставлена в угольной. На столах
Алеет пыль. Вечерним низким светом
Из окон солнце блещет в зеркалах.

А в образничке – суздальские лики

Угодников. Уж сняли за долги
Оклады с них. Они угрюмы, дики
И смотрят друг на друга, как враги.

Бог с ними! С паутиною, пенькою

Я вырываю раму. Из щелей
Бегут двухвостки. Садом и рекою
В окно пахнуло… Так-то веселей!

Сад вечереет. Слаще и свежее

Запахло в нем. Прозрачный месяц встал.
В угольной ночью жутко… Да Кощеи
Мне нипочем: я тетушку видал!

〈1906–1907

〉

На Плющихе

Пол навощен, блестит паркетом.
Столовая озарена
Полуденным горячим светом.
Спит кот на солнце у окна:

Мурлыкает и томно щурит

Янтарь зрачков, как леопард,
А бабушка – в качалке, курит
И думает: «Итак, уж март!

А там и праздники, и лето,

И снова осень…» Вдруг в окно
Влетело что-то, – вдоль буфета
Мелькнуло светлое пятно.

Зажглось, блеснув, в паркетном воске

И вновь исчезло… Что за шут?
А! это улицей подростки,
Как солнце, зеркало несут.

И снова думы: «Оглянуться

Не успеваешь – года нет…»
А в окна, сквозь гардины, льются
Столбы лучей, горячий свет,

И дым, ленивою куделью

Сливаясь с светлой полосой,
Синеет, тает… Как за елью
В далекой просеке, весной.

〈1906–1907

〉

Трясина