Темные аллеи. Окаянные дни

От пальм увядших слабы тени.
Ища воды, кричат в тоске
Среброголосые олени
И пожирают змей в песке.

В сухом лазоревом тумане

Очерчен солнца алый круг,
И сам Творец сжимает длани,
Таит тревогу и испуг.

12. IX.15

«У нубийских черных хижин…»

У нубийских черных хижин
Мы в пути коней поили.
Вечер теплый, тихий, темный
Чуть светил шафраном в Ниле.

У нубийских черных хижин

Кто-то пел, томясь бесстрастно:
«Я тоскую, я печальна
Оттого, что я прекрасна…»

Мыши реяли, дрожали,

Буйвол спал в прибрежном иле,
Пахло горьким дымом хижин,
Чуть светили звезды в Ниле.

12. IX.15

«Что ты мутный, светел-месяц…»

Что ты мутный, светел-месяц?
Что ты низко в небе ходишь,
Не по-прежнему сияешь
На серебряные снеги?

Не впервой мне, месяц, видеть,

Что окно ее высоко,
Что краснеет там лампадка
За шелковой занавеской.

Не впервой я ворочаюсь

Из кружала наглый, пьяный
И всю ночь сижу от скуки
Под Кремлем с блаженным Ваней.

И когда он спит – дивуюсь!

А ведь кволый да и голый…
Все смеется, все бормочет,
Что башка моя на плахе
Так-то весело подскочит!

13. IX.15

Васильевское

Бегство в Египет [91]

По лесам бежала Божья Мать,
Куньей шубкой запахнув Младенца.
Стлалось в небе Божье полотенце,
Чтобы ей не сбиться, не плутать.

Холодна, морозна ночь была,

Дива дивьи в эту ночь творились:
Волчьи очи зеленью дымились,
По кустам сверкали без числа.

Две седых медведицы в лугу

На дыбах боролись в ярой злобе,
Грызлись, бились и мотались обе,
Тяжело топтались на снегу.

А в дремучих зарослях, впотьмах,

Жались, табунились и дрожали,
Белым паром из ветвей дышали
Звери с бородами и в рогах.

И огнем вставал за лесом меч

Ангела, летевшего к Сиону,
К золотому Иродову трону,
Чтоб главу на Ироде отсечь.

21. Х.15

Сказка о козе

Это волчьи глаза или звезды – в стволах на краю перелеска?
    Полночь, поздняя осень, мороз.
Голый дуб надо мной весь трепещет от звездного блеска,
    Под ногою сухое хрустит серебро.

Затвердели, как камень, тропинки, за лето набитые.

    Ты одна, ты одна, страшной сказки осенней Коза!
Расцветают, горят на железном морозе несытые
    Волчьи, божьи глаза.

29. Х.15

Васильевское

Святитель

Твой гроб, дубовая колода,
Стоял открытый, и к нему
Всё шли и шли толпы народа
В душистом голубом дыму.

А на доске, тяжелой, черной,

Был смуглый золотой оклад,
Блистал твой образ чудотворный
В огнях малиновых лампад.

И, осеняя мир десницей

И в шуйцу взяв завет Христа,
Как горько ты, о темнолицый,
Иссохшие смыкал уста!

29. Х.15

Зазимок