Темные алтари

В старом форте, среди прерий, окруживших его, раскинувшихся до самого горизонта, белая девушка выплакивала свой черный блюз.

Я вижу дельту и речной разлив, деревянный форт, множество пестро одетых людей; слышу флейты и барабаны и песню молодого Айвора Игона.

Я вижу темное, смущенно улыбающееся лицо Эдмонии Мурхед.

…По висячему мосту — единственному пути в старый форт — непрерывно идут туристы из близких и далеких штатов. Только жители города, как это ни странно, редко вспоминают о своей единственной исторической достопримечательности.

Сьюзан Лей ушла из дому. Уехала в Чикаго, а может быть, в Кливленд. Эдмония даже не знает куда и не смеет спросить. Она все еще работает у братьев Грэйвс и все так же ездит с Линдси выбирать лучшую индейскую кукурузу благодатных прерий.

Перевод М. Роя.

СОЛНЕЧНАЯ ЗОНА {41}

Триумф Америки, в котором всегда заключалась и трагедия Америки, привел к тому, что черных людей стали презирать.

Джеймс Болдуин{42}

Ослепленные тропическим солнцем, лишенные тени в своем каменном ложе, будто сваленные в кучу, ленивые, со свисающими животами, касающимися горячего цемента, с зажатыми хвостами и растопыренными когтями, покрытые многочисленными подсыхающими ранами и трещинами, высоко задрав плоские головы — болотно-зеленые, похожие на черепа, — дремлют аллигаторы. Кажется, жизнь еле теплится в их тяжелых телах, мягких под твердым чешуйчатым панцирем.

Часами напролет дремлют они, безучастные ко всему окружающему. Изредка, словно разбуженная каким-то сигналом, вся эта громада начинает лениво, медленно шевелиться. Туловища поворачиваются, когти скрипят, панцири скрежещут. Зловонный дух колышется над ними. Раскрываются пасти с острыми пилообразными зубами. Свирепые, остервеневшие от жары, со слезящимися глазами, вцепившиеся друг в друга мертвой хваткой, аллигаторы оживают.

Следы новых укусов вскоре темнеют — тропическое солнце быстро подсушивает кровь.

Потом вся громада вдруг затихает под палящими солнечными лучами, и снова часами напролет безучастно дремлют аллигаторы в солнечной горячей слизи, ленивые, неподвижные, кроткие…

1

— Состр!

Стоя на пороге зала ожидания, возбужденная и как всегда спешащая, Джоан укоризненно смотрела на него.

Но он любил этот ее особый тон, каким она произносила его имя, — она словно впитывала всего его своими алыми молодыми губами. И сейчас, несмотря на усталость, сквозившую в голосе, этот тон понравился ему.

Чтобы не выдать своих чувств, он не обернулся, продолжая мести пол. Широкая щетка на длинной палке была крепко зажата в его левой руке.

— Ты почему здесь, Состр?

Состр невозмутимо шагал за щеткой, оставляя позади блестящую чистую дорожку, в которой, словно в воде, отражался струящийся с низкого потолка неоновый свет.

В зале ожидания почти не было народа. Последний в этот день самолет Юго-восточной авиакомпании приземлился совсем недавно, и прибывшие пассажиры смешались с нетерпеливыми встречающими еще до того, как заглохли его мощные двигатели. Чемоданы, пестрые баулы, сумки на колесиках с клюшками для гольфа, теннисные ракетки, клетки с собаками — все мгновенно убралось из вестибюля к ждущим у выхода автомобилям. По ту сторону непробиваемой стеклянной стены мощные прожекторы полировали пустые в этот час бетонные дорожки летного поля, словно посыпанные серебряной пылью. С другой стороны здания аэровокзала простиралась уже погруженная в сон автостоянка, расчерченная четкими линиями, освещенная желтыми гроздьями фонарей, свисающих с каждого столба.

Притихли взлетные полосы с выстроенными в ряд ярко раскрашенными частными самолетами — тонкими, похожими на комариков рядом с тяжелыми, неуклюжими серебристыми лайнерами, но автомобили, несмотря на поздний час, сновали всю ночь по асфальтированной аллее.