Темные дни, черные ночи (СИ)

- Почему бы и нет? – он пожимает плечами. – Я тебя принял, дорогая. Мне ничто не помешало сделать это, хоть я и видел сразу, как тебя гложет Тьма. Но, черт, что такое Тьма, когда ты безумно влюблен в нее? Я полюбил тебя, милая. За тобой я готов был всегда отправиться даже в Ад. Надеюсь, ты не очень сердишься на меня за то, что сразу увез тебя сюда? Просто это был единственный способ избежать наказания за убийства для тебя. Да и вообще, милая, мне нужно было хоть немного защитить тебя от соблазна убивать. Соблазна сидеть в тюрьме у тебя никогда не было, поэтому пришлось придумать нам Нью-Йорк.

Ах, так вот оно что! В истории, написанной милым мальчиком Генри, оказывается, она – больная на голову убийца, а он – славный рыцарь, борющийся с ее слабостью. Идеально. Радужных единорогов только не хватает для полного счастья.

Круэлле нестерпимо захотелось расхохотаться, впрочем, губы Айзека, потянувшиеся к ее шее, заставили ее напрячься. С Айзеком нужно будет трахаться, потому что он думает, что они этим регулярно занимаются. И потому, что она, черт возьми, в этой дурацкой Вселенной, его жена.

Эта мысль внушает Круэлле отвращение. Она спала всегда с породистыми мужчинами и только. Они были безмозглые, но породистые – с накаченным торсом, загоняющие себя в спортзалах, в красивой одежде и красивой обуви, холеные, как самые настоящие кобели. Айзек же не подходил ни по одному из этих параметров. Круэлле легче было прыгнуть со скалы и снова разбиться, теперь уже добровольно, чем представить его у себя внутри. Это было просто омерзительно. Поэтому она решила, что если он вздумает к ней приставать, она просто пырнёт ножом этого идиота. Чтобы знал свое место.

Поэтому она едва переставляла ногами, потому что двигаться, когда тебя лапали, словно бы крали ласку, потные, едва заметно дрожащие руки писаки, было крайне проблематично. Круэллу раздражало его присутствие, звук его голоса и его мерзкий запах. Она мечтала о Голде, а попала в другую сказку, где от сказки осталось только чертово название. И это только еще больше утвердило ее в мысли: нужно скорее делать от него ноги. Благо, ей хватило ума отксерить перед отправкой из города заветный свиток. Мало ли что. А если вдруг копия не сработает, она найдет, кому позвонить, чтобы это исправить.

Если бы кто-нибудь сказал Де Виль, что она окажется в любимом ресторане, но будет пытаться танцевать с мерзким слюнтяем, она бы попросту скормила его собакам Но теперь она действительно стоит в любимом ресторане и танцует с ним. И этот чертов слюнтяй еще и фамилию себе ее присобачил. Ирония судьбы. Надо будет изнасиловать Генри перед тем, как она его убьет. Чтобы еще больнее было. И истыкать его ножами.

- Ты сегодня очень напряжена, любимая – его голос щекочет ухо и Круэлла недовольно морщится. – Может, поедем домой? Сделаем тебе массаж, расслабимся. Примем ванну. Мы так редко бываем теперь вместе, тебе не кажется?

- У меня нет настроения, извини, дорогой – о нет. Только не это. Еще не хватало секса прямо сегодня. Она не готова к таким моральным издевательствам над собой. Над собой она издеваться как раз очень не любит, нет. Только над другими мерзкими, глупенькими людишками.

- Хочешь уйдем отсюда?

- Да – даже не думая, согласилась она, кивнув.

Но лучше бы ей этого было не делать. Едва сев в такси, Айзек распустил руки. Он гладит ее талию, щекочет дыханием шею. А ей хочется его убить и вообще сбежать отсюда как можно дальше. Она вообще в принципе никогда даже думать не могла, что будет настолько сильно скучать по захолустному Сторибруку, этой дыре. Но она скучает. Все бы отдала сейчас, лишь бы вернуться в чертову помойку и снова стать обычной пропитой злодейкой с дурацкой, никому не нужной, магией.

- Айзек, - она отталкивает его, отодвигаясь на самый край сиденья, - не нужно. Я же тебе сказала, я очень устала, дорогой.

- А я устал не видеть тебя месяцами, любимая – он игриво заползает языком в ее ухо, а Круэллу от этого просто дергает. – Я скучаю по тебе. Хочу тебя. Что в этом такого?

- Но не здесь же. Погоди, хоть домой доедем.

«И там я тебе яйца ножом отрежу к чертовой матери» - пульсирует в висках злая мысль, пока Де Виль, сосредоточенно сопя, смотрит в окно.

- Почему? Тебе же всегда нравилось. Забыла, что происходило на этом сиденье, любимая? А на месте водителя?

- Это было давно.

«И не правда».

- Ну, если для тебя полтора месяца назад – это давно, тогда ладно – ее муженек обиженно прикусил губу.

О черт. Они трахаются. И, оказывается, с завидной регулярностью. И как бы не убеждала Круэлла себя, что все это – не правда, что такой реальности попросту не существует, но она так же понимала - это все сейчас происходит с ними обоими, и он думает, что это все правда. ! А еще эта срань господня фамилию ее присвоила себе. Мерзость, мерзость, мерзость! Мозг Круэллы так напряженно искал выход, что она слышала его скрежет, сжимая зубы до хруста, чтобы не завыть.

- Кру, - он шепчет, подлезая к ней, словно побитый щеночек, - ну что с тобой, любимая?