Темные глубины

Уидон вспомнил про статуэтку, стоящую на комоде. Та уже успела распалить его воображение, он думал о жутких тайнах, которые может скрывать это свидетельство гибели древнего континента. Он взглянул на Тсурха и спросил, что тот от него хочет. Тсурх ответил:

– Хозяин так сказал. Миры. Ищут тебя.

– Кто твой хозяин? – спросил Тсурха Уидон.

– Ты не знать. Всесилен. Всевозможен. Не объясню. Язык плохой. Мало слов.

С тех пор Тсурх являлся к Уидону каждую ночь, всегда исчезая незадолго до первых лучей солнца. Тсурх пугал Уидона, даже более того, он вселял в его сердце безграничный ужас, который человек может испытывать ко всему античеловеческому, ко всему отвратительному и невозможному. Но обещания невозможного манили Джозефа Уидона. А Тсурх рассказывал многое. Рассказы Тсурха, наполненные грубым косноязычием, превращались в распаленном воображении Уидона в невообразимо притягательные миры, где светят тысячи солнц, где сам воздух наполнен ароматом наслаждения и покоя. Звездные ветра несли пудру забытья, и бесконечно древние океаны теплыми потоками ложились у самых ног бледных хозяев вечности, а над всем этим великолепием мерцали звезды. Джозеф Уидон жадно слушал об искривленных пространствах, где самая реальность становится лишь собственным отражением, слушал он о зловещих Пустотах, короли которых могли творить чудеса. Древесные миры разворачивались перед Уидоном, довременной жестокий надразум творил целые вселенные из пульсирующего хаоса, бесконечные цепи образов туманили всякий здравый рассудок. Пресыщенный юноша был похож на ребенка, жадно слушающего сказки своей престарелой няни. Но те сказки не были так притягательны и опасны, как сказки жуткой твари, сидящей на кровати Уидона.

Однажды к Уидону зашел его старый приятель, молодой человек по имени Теренс, который не питал отвращения к юноше и не искал его дружбы с целью поживы. Теренс давно не слышал ничего об Уидоне и по понятным причинам беспокоился. Дверь квартиры Уидона была распахнута, что показалось Теренсу зловещим знаком. Джозеф сидел на своей кровати. Он казался сильно истощенным и утомленным. Под глазами залегли глубокие тени, лицо сильно вытянулось и осунулось. Но сами глаза горели совершенно нездоровым огнем – и Теренс с каким-то неуютным беспокойством отметил, что они приобрели лимонный оттенок, точно у человека с расстройством печени. Губы Уидона беззвучно шевелились, он был похож на морфиниста, ненадолго вынырнувшего из плена наркотических грез. В руках он держал странную фигурку, похожую на каменного человечка – и Теренс едва не поддался искушению выбить эту фигурку из его рук. Дальнейшее, по словам Теренса, происходило быстро и как будто в тумане. Теренс попытался расспросить юношу, тот не отвечал ничего, продолжая бормотать себе под нос. Теренс не мог полностью расслышать шепот, но слова были явно не этого языка. Молодой человек попытался поднять Уидона, на что тот лишь ухмылялся, а его желтые глаза с диким блеском блуждали по лицу Теренса, явно не узнавая его. Наконец Теренс сделал неловкое движение, и каменный человечек упал из рук Уидона на ковер. Вмиг Уидон вскинулся, закричал жутким голосом и отбросил Теренса к стене. Теренс с ужасом смотрел на своего приятеля – тот был в невообразимой ярости, его лицо было похоже на морду дикого зверя, и Теренс мог поклясться, что зубы Джозефа Уидона удлинились и почти высовывались изо рта. Чудом избежав следующего жестокого удара, могущего принести необратимые последствия, Теренс кинулся к выходу и выбежал на лестничную площадку. Он мельком оглянулся и увидел своего преследователя у порога его квартиры. В этой части рассказа уже мало кто верил бедному юноше, но он утверждал, будто бы видел, как у плеча изменившегося Уидона ухмылялась жуткая неземная тварь, чем-то похожая на беса из какого-нибудь темного гримуара.