Темные игры (сборник)

Сондерс-старший произнес всего одно слово, но Кеннеди удивился. С голосом генерала произошла разительная перемена. Впервые он зазвучал как голос глубокого старца.

— Что…

— Бомба. Одна.

Повисла долгая пауза. Потом старик сказал:

— Ты хорошо поработала, девочка. И заслужила право узнать то, что не смогла раскопать. Мне, похоже, теперь надо спешить, но я тебе расскажу…

«Что же ты не добавил: расскажу напоследок? — ехидно подумал Кеннеди. — Но Элис молодец, раскрутила старого пня этой бредятиной. Ох, и удивим мы его до невозможности…»

— Мы ничего не испытывали. Что-то испытывали немцы. Какое-то новое, секретное, принципиально новое оружие. Оно действовало довольно избирательно, в относительно узком секторе. Самолеты не падали, не взрывались — просто бесследно исчезали. Мы ломали голову: что это такое, что за новинка в области ПВО? Но решили прихлопнуть, как прихлопнули в свое время Пенемюнде. Ты знакома с той историей, девочка?[23]

Очевидно, Элис кивнула — потому что генерал продолжал:

— Здесь был весьма похожий случай. Дрезден, как и Пенемюнде, отходил в русскую зону оккупации — секретное оружие не должно было достаться Сталину. К тому же мы хотели продемонстрировать кое-что свое… Налетом в ночь на четвертое февраля мы хорошо вычислили мертвые зоны этой загадочной системы ПВО. Игра казалась беспроигрышной. Один из «Либерейторов» шел очень высоко — и почти без груза. С одной бомбой. На высоте без малого десять километров. Ни увидеть, ни сбить его не могли. Остальные лишь отвлекали внимание… Но исчез именно тот, один…

— Что это была за супербомба? — спросила Элис почему-то шепотом.

— Я думал, ты догадалась… Ты знакома с историей проекта «Манхеттен»?[24]

— Ну… да… — Голос Элис дрожал и прерывался.

«Готово дело, — подумал Кеннеди. — Психоз заразен. Не знаю, кто из них кого заразил — но спятили оба».

— Забудь эту историю. Ни слова правды. Ее писали люди вроде меня. Когда и где, по-твоему, взорвали первую ядерную штуку ?

— Н-на полигоне, кажется где-то в Неваде… или нет… Летом сорок пятого… дату не помню… по-моему, перед самым Потсдамом…

— Все правильно. Только вот взорванная летом штука стала второй . Потому что до Потсдама была Ялта.[25]

— Но…

— Да-да… Вторая. Лишь после провала в Дрездене испытания решились проводить на своей территории. Никто ведь заранее не знал, с какой мощностью оно шарахнет. У некоторых физиков имелись опасения, что цепная реакция втянет в себя и другие окружающие элементы. Никто не хотел получить воронку диаметром в пол-Америки… В общем, на Дрезден президента уговорили. У него и Черчилля были большие планы на той, Ялтинской, конференции. Предстояло оставить Австрию и Чехословакию в западной зоне оккупации, ограничить русское проникновение на Балканы, добиться еще кое-чего… Но для такой крупной игры с Дядей Джо совсем не было козырей. После Арденнского позорища — особенно. И Рузвельт подписал приказ. Встреча трех лидеров начиналась четвертого февраля. И на первую же ночь конференции запланировали демонстрацию. Первый в истории ядерный взрыв… При успехе мы получали козырного туза. При неудаче — лишь сильное радиоактивное заражение местности. Поскольку предполагалось, что не взорвавшуюся по какой-либо причине штуку должен разнести в клочки мощнейший заряд обычной взрывчатки… Та же система самоликвидации должна была сработать, если самолет подобьют или он потерпит аварию… Казалось, мы предусмотрели всё. А потом случилось то, что случилось. Штука исчезла. Словно растворилась в воздухе вместе с самолетом. Президент рвал и метал. Конференцию мы просрали, Дядя Джо получил всё, что хотел. Донован губил лучших разведчиков, но не мог найти следов штуки …Командование ВВС за несколько дней стянуло в один кулак все наличные силы — со всей Европы, даже из Северной Африки… В ночь на тринадцатое февраля на Дрезден высыпали больше взрывчатки, чем куда-либо и когда-либо до того… Города не стало. Бомба просто не могла уцелеть! Но никак себя не проявила. Ни взорвалась, ни распылилась… Наци успели найти и вывезти? Три месяца мы жили под дамокловым мечом и гадали, на кого ее сбросит Гитлер. На нас? На русских? Потом — когда у Сталина словно ниоткуда взялась своя бомба — у знавших родилась вполне логичная версия: штука досталась русским. Трумэн — ничего о Дрездене не знавший — брызгал слюной и мочился серной кислотой. Пришлось срочно искать изменников, организовывать процесс Розенбергов… А эта гадина, оказывается, болталась где-то между временем и пространством!

Генерал замолчал. Сказал после паузы тяжело, устало:

— Теперь всё знают два человека на земле. Ты и я. Остальные — кто знал — ушли. Тяжело было тащить это в одиночку… Жаль, что дальше придется снова одному… Лучше бы ты получала в колледже двойки по математике.

— А ваш сын? А Рональд?