Темные инстинкты

Когда они отправят на Землю помирать следующего Инака, я постараюсь ему помочь. Возможно, он получит сообщение.

«Это планета Земля. Мертвая планета. И тебя отправили сюда умирать. Мои координаты……Найди на шаттле взрывное устройство. Помоги себе выжить».

Я настраиваю браслет мерного времени на шесть часов. Вполне достаточно чтобы восстановить силы. Жидкости в капсулах еще много. Единственное, что у меня есть в достатке, помимо без конца идущего снега и жестокого ветра.

«Вкати десятикратную дозу! Давай, впрысни чудо препарат, и ты мирно уснешь, и все закончится!»

Пальцы хотят повиноваться этой безобразной мысли. Но я справляюсь.

Проверяю количество жидкости. Убеждаюсь, что ее хватит ровно на шесть часов. Нажимаю на две кнопки по краям пластины. Жидкость всасывается в организм. Подкладываю еще три полена в огонь.

Закрываю глаза и жду.

Ветер спешит что-то рассказать мне, но сознание уплывает в потоке препарата, и я проваливаюсь в черноту.

Последняя мысль приносит облегчение и страх.

«В следующий раз можно ведь и не просыпаться».

* * *

Ледяной воздух настолько жесток, что организм просыпается на два часа раньше игнорируя вкаченный препарат. Инстинкт выживания на это планете — гарантия пробуждения. Снегу намело еще больше — он укутывает мои ноги по бедра. Костюм не пропускает его холодные прикосновения. Лицо и шея сильно болят от мороза. Я сразу надеваю шлем-каску и чуть подкручиваю батарею. Жалкий огонек рядом со мной еще горит, но уже почти уступает окружающему нас холоду. Лежу так пару минут, приятно ощущая тепло, что распространяется по телу трубками термобатареи.

Согревшись понижаю ее интенсивность. Когда пробираешься через снега согреваться не проблема. Для начала настраиваю передатчик в шлеме. Улавливаю помехи, попутно делая по несколько шагов в разные стороны. И начинаю двигаться в сторону где сигнал хоть слегка усиливался. Я не смотрю по сторонам; тут все одинаково. Я лишь иногда поглядываю в небо. Изредка тучи рассеиваются, и я вижу родное мне чернильное небо со звездами. Оно как успокоительное для меня. Звезды — как колыбельная матери. Живя среди них — чувствуешь себя их частью. Они вокруг. Они кажутся близкими.

В этом заледеневшим мире ты мелок и жалок.

Выброшен как пакет с дерьмом, не пригодным даже к переработке.

Мир вокруг тебя трещит и ломается от мороза. Этот звук готовит тебя к тому, что вскоре так же будут трещать твои кости. Пустынная белизна окружает тебя одиночеством. Единственный собеседник (кроме того, что скрывается внутри своей же башки) монотонный, почти всегда воющий ветер. Когда ты живешь в обществе — пусть даже выбирая уединение, ты все равно понимаешь, что вокруг тебя есть люди; они где-то там, далеко, но они есть. Такое одиночество — фикция — приятная иллюзия неполноценного одиночества. Здесь иначе. Среди льда и снега люди лишь были; ты один. Совсем.

В очередной раз накатывает. В последние дни все чаще. Желание просто снять шлем проглотив порцию колючей стужи, дав ей пройти в свои внутренности, хорошенько распробовав ее напоследок; и только после вкатить добрую дозу препарата.

В шуршащую волну помех пробивается инородный звук. Он похож на слова.

«Пятьде….тр…вектррррр…»

Чуть прибавляю шагу. Мысли цепляются за пробивающиеся нечеткости. Сигнал ослабевает. Снова брожу из стороны в сторону — где сигнал сильнее туда и бреду.

«Пятьдесят три вектора относительно оси цетрврррвва….один спек….рррр…»

Уже лучше. Кажется, сигнал идет со стороны того скопления деревьев. Их скрученные от холода серые макушки виднеются за следующим снежным ухабом. Потому и сигнал так плох — гасится об этот чертов снег!

Пятьдесят три вектора относительно оси центавра — это как раз примерно за ухабом и далее падающая координата вниз; скорее всего на один спектр, если я правильно расслышал координаты сквозь ломанный треск помех.

Ветер снова задул и принялся наметать на ухаб еще больше снега. Кажется, этот мир недоволен тем, что я еще жив. Он жаждет превратить меня в кусок оледеневшей плоти. Он хочет, чтобы я замер, как и все когда-то живое вокруг.

Надо поднажать.

Физические навыки меня не подводят. Чем выше я взбираюсь на ухаб, тем лучше слышу в динамике голос координат. Все как я и думал. И даже записанный голос, механически повторяющий координаты ощущается мной живым собеседником. Взбираясь и преодолевая снежный ухаб сквозь метель и постоянно давящий на меня ветер, я почти смеюсь над ним. Добравшись до вершины, ухаб довольно резко ухает вниз. Как раз на одну падающую координату. Да и высоченные деревья указывали остаток пути. Сигнал шел откуда-то с их стороны.

Крутой спуск — медленно и аккуратно. Не хватало еще повредить батарею. Приближаясь к самому низу спуска я все отчетливее слышу голос, сообщающий координаты. Самое живое что я здесь слышал.

Под ботинками громко хрустит. Резко и звонко. Я борюсь с желанием начать копаться руками в снегу — боюсь найти там моего предшественника. Одного из тех, кто был так близок к возможному укрытию.

И вдруг внутри стало совсем холодно.