Тёмные истории Северо-Запада

Глеб украдкой собрал скрепышей и протянул другу. Зажав в кулаке резиновые фигурки, Миша потопал с математичкой в кабинет к медсестре. Глаз болел и опух. Слёзы текли не останавливаясь. Миша всхлипывал, шмыгал носом. Но когда к лицу приложили что-то холодное — стало чуточку полегче.

— Это Соколов тебя ударил? — спросила Елена Павловна.

— Да. Он меня всё время обзывает и обижает.

— Драться нехорошо. Если бы ты его не ударил, он бы тебя не обидел.

— Обидел бы! — вспыхнул Миша. Посмотрел на учительницу здоровым глазом. Какие же взрослые ку-ку, всё время говорят разное. То драться нехорошо, то драться надо.

Миша хотел, чтобы его просто никто не трогал. Чтобы можно было целыми днями смотреть мультики, рисовать, играть в лего майнкрафт и, может быть, когда он станет взрослым, купить себе игровую приставку и играть в настоящий майнкрафт!

Чтобы не было школы, не было Гаврилы Соколова. Была только мама, папа и Глеб.

Он снова всхлипнул.

— Позвоню твоему папе, — сказала Елена Павловна. — Подержи пока.

Миша послушно прижал к лицу что-то холодное и твёрдое. Папа будет ругаться. Какой плохой день. Папа, услышав имя, Гаврилы вечно стискивал зубы и цедил неразборчиво. Взгляд его сразу менялся, в нём появлялось нехорошее. Но мама подходила к нему, обнимала и шептала что-то на ухо, отчего папа оттаивал.

— Не надо, — жалобно пискнул Миша.

— Не переживай. Всё будет хорошо!

С урока правописания его отпустили, потому что приехал папа. Елена Павловна проводила Мишу до выхода. Потрепала волосы, на прощание, развернулась и ушла.

А Миша остался у двери, чувствуя на себе взгляд охранника. Тот смотрел на него отстранённо, с задумчивой улыбкой, и словно смеялся в пышные усы. Все над ним смеялись. Школа плохая. В детском садике было лучше.

Он тяжело вздохнул и вышел из двери. Папа стоял у машины напротив калитки. Большой, широкоплечий, в камуфляжных штанах и тёплой куртке. Махнул рукой, приветствуя, и Миша потопал ему на встречу, опустив голову.

С деревьев падали жёлтые листочки. Моросил дождик. Накинув капюшон, Миша зашагал быстрее, таща в правой руке сменку. Рюкзак с динозавриком бил по спине.

— Что стряслось, боец? — спросил папа.

Вместо ответа Миша поднял лицо. Глаз опух, отчего смотреть приходилось через щёлочку. Было очень стыдно.

— Кто? — ледяным голосом произнёс папа.

— Никто, — буркнул Миша, вывернулся из-под тяжёлой руки и полез в машину. Сел в кресло, застегнулся. Посмотрел на улицу. Папа всё ещё стоял, глядя на школу. Затем он залез в карман, вытащил пачку сигарет, резким жестом выдернул одну и закурил. Выпустил клуб дыма, не сводя взора с жёлтого дома за забором.

Разозлился. Точно разозлился.

Миша вытащил из кармана скрепышей. Разноцветные фигурки его успокаивали. Разглядывая их, он ждал, когда папа докурит и думал, что сказать.

Наконец, открылась дверь. Папа сел на место водителя. Пахнуло сигаретным дымом, и Миша поморщился. Запах ему не нравился.

Ключ повернулся в замке зажигания. Машина завелась, пиликнула. Проснулось радио.

— Соколов? — спросил папа.

Миша шмыгнул носом. Кивнул.

— Ты ответил ему?

Миша кивнул ещё раз, краснея от того, что обманывает.

— Хорошо. Лучше умереть, чем дать себя унизить, — сказал папа. Машина тронулась с места.

Миша смотрел, как удаляется школа, как пролетают мимо пятиэтажки, проступающие сквозь осеннюю листву. Дома он попросит мультики. Папа включал ему иногда «Чёрного плаща» и «Мишек Гамми», потому что считал современные мультики барахлом. «Они ничему не учат, ужимки да возгласы, а тут настоящие герои, характеры» — говорил он. Миша любил «Бубу», но ему не давали его смотреть. «Чёрный плащ» тоже хороший, вот только Буба гораздо смешнее.

— А где мама?

— В городе, — сказал папа. Он был какой-то необычный. Холодный и собранный.

Машина выкатилась на трассу, понеслась мимо частного сектора. Их дом находился в двух деревнях от школы. Пятнадцать минут езды. Чаще всего Мишу забирала мама, но иногда у неё не получалось и тогда приезжал папа. Как сегодня. А значит за мороженным они не поедут. Папа не любил магазины.

Но несмотря на это в душу возвращался покой. О неприятности с Гаврилой напоминал только заплывший глаз. Школа гадкое место. Хорошо, что занятия идут только четыре часа, их можно перетерпеть.

— Папа, мы проехали наш поворот! — сказал он, когда автомобиль двинулся дальше по трассе.

— Знаю.

— Почему?

— Надо поговорить с папой твоего Соколова.

— Не надо!

Страшно представить, что будет потом в школе. Гаврила от него совсем никогда не отстанет.

— Пожалуйста, папа, не надо.

— Я должен показать тебе, как должен вести себя мужчина. Если в школе сделать ничего не могут — это сделаю я. Давно пора было. Нельзя терпеть такое.

— Папа!

— Тихо! — повысил голос он. Миша притих испуганно. Посмотрел на скрепышей, украдкой бросил взгляд на папу, потому что хотелось достать зажигалку. Тот держался за руль двумя руками и пальцы его почему-то были белыми. Но взор почувствовал, глянул в зеркало заднего вида.

— Всё будет хорошо.