Темные изумрудные волны

— Это что за извращение? — спросил он.

Вадим отложил гитару в сторону, взял рюмку.

— Вперёд, на винные склады!

Чокнувшись, он выпил и, закусив тем, что было в сковородке, пояснил:

— Жареная икра, разве не видно?

— Вкусно, — сказал Андрей, попробовав. — Только не понимаю, кому пришло в голову нажарить столько черной икры?

— А куда её девать? Привезли целый бидон.

Снова беря гитару в руки, он спросил:

— Шалаев у себя?

— Да, смотрит «Сельский час».

— Понятно, — кивнул Вадим. — Кстати, я ему раздобыл черенки офигительного винограда, — теща помогла, — он их поедет сегодня высаживать.

Наигрывая цыганский романс, он спросил:

— Как звали ту мартышку, из-за которой мы с тобой чуть не подрались на первом курсе?

— Наташа.

— Наташа — три рубля и ваша, — плотоядно улыбнулся Вадим. — Ты мне ответь, дружище: почему мы не додумались установить очередь — день ты, день я? До меня только сейчас дошло. Все равно никому не досталась — с другим ушла.

— Молодые были, ничего не понимали.

Передумав петь, Вадим отложил гитару и подошел к столу.

— Но до чего она красивая была, мазафака! Ух, я бы её прожарил до самой печени! Наливай, не будем менять руку.

— Все б тебе прожарить, — отозвался Андрей, разливая спирт. — Извращенец.

Тут в кабинет вошел Шалаев. Заметив реторту, сказал:

— Хулиганите?

От предложения присоединиться он отказался, сославшись на то, что за рулем. Съев три столовых ложки жареной икры и запив квасом, пошёл на выход.

Андрей проследовал за начальником, чтобы закрыть за ним дверь. Проходя мимо своего кабинета, Василий Иванович, кивнув на лежавший у стены объемистый полиэтиленовый мешок, попросил Андрея донести поклажу до машины.

На улице уже было не так жарко, но духота стояла, как в парилке.

— Бросай сюда, — сказал Василий Иванович, открывая багажник красной «Нивы».

Андрей аккуратно поместил мешок в багажник и поинтересовался, что это такое. На лице Василия Ивановича заиграла довольная улыбка.

— Золотистый мускат, черенки. Целый год за ним гонялся. И еще специальное удобрение.

Он извлёк из объёмистой сумки бутылку вина и вручил Андрею:

— Держи, это из моего погребка.

Пожимая руку на прощание, Василий Иванович широко улыбнулся и пожелал удачного дежурства.

Андрей уже поднялся по ступенькам, когда его окликнул Антон Шавликов, сотрудник салона ритуальных услуг «Реквием». Это был полнеющий 26-летний обладатель постной физиономии, носитель всех известных речевых ошибок и жертва массовой культуры.

— Здравствуйте, молодой юноша!

— А, это ты, ходячее надгробие.

— Пройдемте выпить к нам, — предложил Антон, кивая на свой вагончик.

Вспомнив про икру, Андрей ответил, что должен находиться на рабочем месте, в регистратуре.

— Ты услышишь, если кто позвонит — вон у тебя окна распахнуты нараспашку.

— У меня дел полно, дубина! — прикрикнул Андрей и замахнулся рукой.

Антон вскинул руки и отскочил назад.

— Чего пугаешься, я пошутил! — успокоил его Андрей.

— Клиенты будут, направляй их сразу к нам.

Они уже осилили реторту спирта и съели почти всю икру, когда заметили, что нет ни овощей, ни хлеба, ни любой другой закуски.

— Лучшее — враг хорошего, — заметил Вадим. — Ты помнишь Костенко?

Андрей кивнул, — Олег Костенко был их одноклассник.

И Вадим вспомнил случай школьных лет, когда они с Костенко пошли в гараж, в подвале которого отец Олега хранил домашнее вино, тушенку, сухофрукты и варенье. У них не было ни хлеба, ни воды. Они не подготовились к походу, просто не догадались ничего с собой взять, кроме гаражных ключей. Через час после начала пиршества они были готовы отдать за глоток воды и кусочек хлеба половину гаражных запасов.

Андрей вскинул брови:

— И ты хочешь сказать, что если бы ты завоевал Наташу, то стал бы от неё гулять?

— А чем я хуже её мужа? Он ведь гуляет.

Андрей молча пожал плечами. Вадим доверительно шепнул:

— Я б отомстил за нас, дружище! Она ведь нас обидела.

И, неожиданно хватил друга по плечу так, что тот чуть не упал со стула.

— Ведь ты не изменял своей Машке!? Ну и что? Получил пилюлю!?

— Ну-у, Маша. Маша, это была моя страсть.

Их разговор прервал входной звонок. Усиленный динамиками, он был слышен и на первом этаже, где находился траурный зал, физико-техническое отделение, отделение экспертизы живых лиц, и кабинеты экспертов, и на втором этаже, где были секционные залы и лаборатория, и даже в подвале, где находились холодильники и «гнилая секционка». Андрей вышел из кабинета, длинным коридором дошел до вестибюля и, сняв с петель уголок, открыл дверь. На пороге стоял Калугин Валерий, оперуполномоченный Центрального РОВД.

— Здравствуй, доктор-некролог!

Поприветствовав таким образом Андрея, он ввалился в вестибюль и уставился на доску объявлений.

— Уберите вы эту хохму! — тыкнул он указательным пальцем в прейскурант. — Или подпишите снизу: цены в тысячах долларов.

— Руководство не велит — блюдет приличия перед общественностью.

— Руководство… — пробурчал Калугин. — Зови свое руководство — на происшествие поедем. Кто сегодня дежурит?

— Второв.

— А-а! Вадимка! — просиял милиционер.

И, заломив набекрень фуражку, направился по коридору в экспертную.