Темные изумрудные волны

Первые слова, которые он сказал, когда вышли из машины, были:

— Давай поиграем в кармашки.

И получил ответ: если сейчас же не будет дано объяснение, что происходит, куда подевались собранные с клиентов деньги, и где товар, будет другая игра — в боксёрскую грушу. Отделать рыхлую тушу — вот уж действительно весёлая игра!

Глеб вывернул свои карманы, показал пустые руки, и попросил Андрея сделать то же самое. Поинтересовавшись, не пора ли Глебу обратиться к доктору по головам, Андрей всё же подчинился.

— За мной следят, — дома, и даже в машине, установлена прослушка, — сказал Глеб.

— Послушай, бивень, если не отчитаешься по деньгам, я установлю тебе счётчик — вживлю его в твою тыкву, которую ты почему-то называешь головой!

— Клава трахается с Киселёвым.

— Да хоть с президентом, где товар?

— Меня выгнали из «Яманучи», кто-то сдал меня, что я занимаюсь бизнесом. Мне сказали, что это ты.

— Голоса тебе сказали. Ты сам растрындел на фирме, в том числе своему шефу, я слышал своими ушами.

— Мамка заболела, у дочи дерматит.

— Сейчас заплачу. А у меня профузный понос, сру дальше, чем вижу. Не прыгай так по разговору, давай дела обсудим.

Глаза Гордеева бегали, как мыши по амбару. Он монотонно затянул:

— Клава трахается, как кошка. Ни дня без ебли.

— Тоже мне, новость…

— В Астрахани икра дешёвая. Сонька, хорошая девочка. Новая жизнь, всё с чистого листа. Меня предали. Меня хотят убить. Одни предатели вокруг. Киселёв чпокнул Клаву. Я давно об этом знал. Потому что нельзя было доверять таджикам, они убежали, стащили котелок. Тушёнка, там в подвале было мамкино варенье. Мамка была председателем колхоза, батя при ней работал водителем. Однажды они поехали в соседнюю деревню, задержались в пути… Так я получился. Сеструха уехала в Москву. Ведь все трахаются. Вся страна — огромная постель. Сплетающиеся тела, миллионы вагин. А в «Яманучи» все козлы, они мне завидуют. Рыбников просил привезти «Гинодиан-депо». Это такой масляный раствор. Все мне завидуют.

Андрей взял его за ворот и легонько встряхнул, как встряхивают неисправный будильник.

— Хочешь откосить, ископаемое животное, не получится! Где товар?

— Ленка, мисс махор, меня сдала. Потому что не надо было её шпилить. Говорил ей: сбрей. Доигрался. Она мне завидует. А мандавошек я в бане подхватил. Ты тоже мне не веришь. Никто не верит. Все предатели. Вот «десятка», разве плохая машина? Я тоже так считаю: брать машину надо новую, «с нуля». А Клава говорит: у Ильдара член больше моего. Маленький член — это уродство, что, она над убогим тоже смеяться будет. Атланты делают историю. Батя, мамка, сеструха, и доча — вот моя семья.

Отойдя в сторону, Андрей сказал с угрозой в голосе:

— Даю тебе два дня… ладно, неделю. Не отчитаешься — сделаю настоящим уродом, в Кунсткамеру отправлю.

Приходилось гадать, действительно ли Глеб спятил, или просто симулировал, чтобы скрыть недостачу, об истинных масштабах которой оставалось только догадываться. Чтобы свести все взаиморасчеты, нужно было делать сверку с клиентами, выяснять, сколько было забрано у них денег, проводить ревизию. Нужно было пересчитать находившийся у Гордеева товар, провести сверку с «Фармбизнесом». Брук, в свою очередь, тоже запутался — в последнее время его затаскали в ГУВД, товар выдавал кладовщик, и оказалось, что не все его записи соответствовали действительности. Выявился интересный факт: Глеб часто получал товар не на себя, а на Андрея, и ставил его подпись. Вопросов накопилось масса.

Гордеев сделался главным городским ньюсмейкером.

Вот его описание того, как он застукал жену с Киселёвым. Глеб ехал на машине по проспекту Ленина, и вдруг увидел «девятку» Киселёва, за рулём сидел сам хозяин, рядом, на переднем сиденье — Клава Гордеева. «Не иначе, как с любовного свидания едут», — подумал Глеб, и бросился в погоню. Он посигналил, моргнул фарами. Вместо того, чтоб остановиться, Киселёв стал удирать. «Стопудово трахались», — решил Глеб. Он преследовал «девятку» несколько кварталов, наконец, догнал, и протаранил её сзади. Погоня закончилась. Изменница и соблазнитель вышли из машины, во всём признались и покаялись.

Эту историю Глеб рассказывал многочисленным знакомым и друзьям, а также малознакомым и совсем посторонним людям.

А вот что рассказал Киселёв, одноклассник Клавы. Это был спокойный, семейный, что называется, домашний парень. Заподозрить его в адюльтере — все равно, что заподозрить слепого в подглядывании.

Он ехал по проспекту Ленина и увидел Клаву на остановке, она ждала автобус. Киселев остановился и предложил подвезти. Клава села к нему в машину, они поехали. Проехав немного, она увидела мужа, помахала ему рукой, попросила Киселёва остановиться. Тот включил поворотник, стал перестраиваться в правый ряд. Гордеев обогнал его и подрезал. Не успев затормозить, Киселёв врезался в его машину, повредил ему при этом правую заднюю дверь. Выскочив, Гордеев стал кричать, устроил сцену ревности. Затем сел в машину, резко нажал на газ — так, что дым из-под колёс — и уехал, оставив всех в недоумении. Киселёв вызвал милицию, Гордеева ждут неприятности.