Темные изумрудные волны

При той неясной обстановке, что сложилась на заводе из-за проверки, дилерам не хотелось вкладывать свои деньги до того, как завод полностью перейдёт в частные руки.

– Мне всё равно, договаривайтесь с поставщиками сами, мне нужно оборудование для работы, – спокойно ответил Заводовский.

– Когда мы соберём нужную сумму, – поддержал Черкасова Мордвинцев, – при наших-то доходах. Может, возьмём кредит, вернее, завод пускай возьмёт кредит, или давайте с поставщиками договариваться на отсрочку платежа.

В разговор вступил Гетманов.

– Москва даёт области крупный транспорт…

– Трансферт, – поправил Шмерко.

– Трансфэрт, – насупившись, повторил Гетманов. – Направлено на социалку, но можно под наши нужды отколупнуть чутоха.

– Да, мы ещё запланировали доукомплектовать наш научно-технический отдел, – обрадовано проговорил Заводовский. – Исследования, которые мы проводим…

Открыв папку, он стал рассказывать о научных разработках отдела, и о том, что не за горами появление ноу-хау, которые расширят ассортимент предлагаемой продукции – высокорентабельной и конкурентоспособной.

Широконосое, мятое лицо Гетманова скривилось.

– Каждому овощу своё время.

И он недовольно добавил:

– Тащите нас в какие-то талмудические дебри. Хай-вэй, сяо-ляо, кент-рент. Чёрт ногу сломит.

– В Америке, между прочим, внедрение нового лабораторного оборудования позволило…

Потрясая тяжёлым кулаком, Гетманов перебил Заводовского:

– Ш-Ш-А – недружественная нам держава! И вы, агент заграницы, пытаетесь нас тут дезориентировать.

– Давайте пока остановимся на модернизации производственного оборудования, – миролюбивым тоном обратился Капранов к генеральному директору. – Будем решать вопросы по мере их накопления.

Начав разговор об исчезнувшем Еремееве, Шмерко предложил на очередном собрании совета директоров решить вопрос о передаче акций, принадлежащих адвокату, его сыну, Денису Еремееву. Поднялся шум, заговорили все сразу. Отчетливее всех слышался голос Воропаева, напоминавшего об уговоре: акции должны быть распределены между работающими сотрудниками предприятия. Тогда Шмерко предложил переписать акции на него – все знают, как Еремеев был дружен с ним, всегда доверял.

Зал безмолвствовал. Зловещая тень адвоката как будто бы нависла над всеми.

– Почему вы не хотите, уважаемый замдиректора, – нарушил тишину Закревский, – сначала разобраться с исполнительным листом, который уже находится на руках у приставов, а потом делить акции?

Тяжело, по-медвежьи, заёрзав, Гетманов повернулся к Шмерко:

– Да, скажите нам, почему? Давайте продолжим то, что мы уже много наделали.

– Не «мы», Афанасий Иванович, – поправил его Воропаев, – а заместитель директора. Это по его милости началась вся эта тяжба.

– И весь этот компроматный понос, – добавил Второв.

Шумные выкрики встретили эти слова. Оказалось, что у каждого из присутствующих были неприятности из-за слива прокуратуре тайной канцелярии адвоката. Столько посыпалось обвинений в адрес Шмерко, что тот нахохлился, стукнул кулаком по столу, и заявил, что поступил согласно распоряжения исчезнувшего друга, и на всём белом свете никто ему не указ. Сказано было отдать документы Кекееву в случае форс-мажорных обстоятельств, вот они и переданы по адресу.

– Вы передали, вам и отвечать, – рассудительно проговорил Капранов. – Если москвичи нас засудят, продадим ваши фирмы, ваши акции, и этими деньгами расплатимся.

– Нашли крайнего! – возмутился Шмерко. – Работали все, а расплачиваться одному?!

И снова на него все набросились. Он отмахивался от одних, что-то кричал другим. Гул возмущения, презрительное шипение, заносчивые выкрики – всё смешалось. Улучив момент, Второв предложил воспользоваться бюджетными деньгами, чтобы расплатиться с «Химтрастом».

Все недоуменно переглянулись. Предложение поддержали Силантьев и Першин. Возмутился Заводовский: неразумно расплачиваться по долгам живыми деньгами, столь нужными для модернизации завода. Его поддержал Капранов, считавший необходимым использовать деньги для повышения капитализации предприятия. А при переоценке можно повысить стоимость какого-нибудь устаревшего ненужного оборудования, и отдать его кредиторам в счёт оплаты долга.

– Как же мы будем выкупать госпакет, если стоимость завода будет искусственно завышена? – спросил Мордвинцев. – Ведь договорились наоборот: перед торгами эту стоимость максимально занизить.

Наступила тишина. Все напряжённо думали.

– Зачем платить? – сказал Шмерко, и обратился к Закревскому, как представителю Давиденко. – Хотели же поймать Тихонова, и разобраться с ним. Или оспорить в суде вексель, выиграть кассацию.

– Да, что нам скажет безопасность? – крякнул Гетманов.

Кашлянув, Закревский осторожно проговорил, что работа ведётся, Тихонова ищут. Что касается оспаривания подлинности векселя, в частности принадлежности передаточной надписи Кондаурову, это практически невозможно. Необходимы связи с московскими экспертами, а таковых нет ни у кого. Относительно кассации – это капиталоёмкий процесс, чтобы выиграть суд, нужны деньги. А денег нет.