Темные изумрудные волны

Она сняла платье, надела жёлтое кимоно, уложила покупки в чемодан.

Приехав в Волгоград, она сразу же пойдёт к нему, не будет выспрашивать подружек о том, что было, и чего не было. Может быть потом, наутро, и спросит… А сможет ли простить – если подружки что-нибудь расскажут? Наверное, сможет – это ведь будет потом, наутро…

В том, что будет именно так – вечер, ночь, и утро после этого, она не сомневалась. Томимая желанием, она думала о том, какой аксессуар подойдёт к новому платью.

Молодость, цветущая красота, острый ум – в этом она черпала свою уверенность. Осознавая свою власть, размышляла, сколько дней понадобится Андрею на то, чтобы собраться и уехать с ней в Москву. Он может заупрямиться, во что бы то ни стало надо переломить его – свой день рождения Катя хотела отпраздновать в этой московской квартире.

«А если он натворил такое, чего я не смогу ему простить? – промелькнула тревожная мысль. – Нет же, после таких писем он просто неспособен…»

Будет так, как она запланировала – его слова, сказанные вслух, написанные в письмах, вошли в её плоть и кровь – поэтому, разве может быть иначе. Пусть в обществе культивируется индивидуализм и эгоизм, пусть во всём мире любовь разрушена, и её заменил бездушный секс с кем попало. Они не подчинятся, и будут держать оборону. В их мире будут править верность и любовь. Большая, как небо, любовь.

Собрав вещи, Катя села за письменный стол. Нужно дописать рассказ, начатый два дня назад. Это очередная вымышленная история. Она допишет, и хватит с этим, – ведь начинается реальная жизнь, теперь будут только реальные истории.

* * *

«Город Сан-Бенедетто подобен был больному, который тщетно старается лечь поудобнее и мечется в постели, надеясь заглушить боль. Несколько раз менял он власть в республике, передавая её от консулов к собраниям горожан, так что из рук дворянства власть попала к менялам, суконщикам, аптекарям, скорнякам, торговцам шелков и прочим представителям старших цехов. Но так как эти именитые горожане показали себя слабыми и корыстными правителями, народ избавился и от них, а власть вручил мелким ремесленникам. В год тысяча триста пятьдесят второй по достославном воплощения сына божья в синьорию входило четырнадцать городских советников, избранных из числа шапочников, мясников, слесарей, сапожников, и каменщиков, которые составили большой совет, названный Советом Преобразователей. Это были суровые плебеи, истые отпрыски святого Бенедикта, которого они любили грозной сыновней любовью. Однако народ, поставивший их во главе республики, сохранил и двенадцать старейшин, по преимуществу банкиров и богатых купцов, подчинив их Совету Преобразователей. По наущению императора, старейшины вступили в заговор с дворянством, чтобы продать город папе. Душою заговора был германский цезарь; он обещал прислать на помощь своих ландскнехтов, чтобы обеспечить успех.

Однако «преобразователи», составлявшие синьорию, крепко держали в руках кормило власти и бдительно охраняли безопасность республики. Эти ремесленники, правители свободного народа, отказали в хлебе, воде, соли, и огне императору, проникшему в пределы их города; дрожа и стеная, убрался он прочь, заговорщиков же они приговорили к смертной казни. Поставленные оберегать город, который был основан святым Бенедиктом, они уподобились в строгости первым консулам. Но их Сан-Бенедетто, облаченный в золото и шелка, ускользал у них из рук, как похотливая и вероломная куртизанка.

Однажды одному купцу вздумалось поджечь дом другого купца, врага по торговле. Враг сгорел. По стечению обстоятельств в соседнем доме проводил ночь чужестранец, прибывший из далёкого Гермоса. С этим городом не велось никаких торговых дел, жители его не посягали на независимость Сан-Бенедетто, но отношение к Гермосу было настороженным – ведь причин для хорошего отношения не было так же, как не было причин для плохого.

Чужестранец по имени Анта Девдрис был в самом цвете молодости и красоты, и, вращаясь в обществе дам, изучил искусство пленять и обольщать, которым и пользовался где только можно. В его стране обычаи были таковы, что, прикоснувшись к девушке, а тем более поцеловав, или же пробыв с ней наедине дольше, чем приличия того допускали, он должен был на ней жениться. В Сан-Бенедетто, куда он прибыл как путешественник, Анта наслаждался свободой местных нравов.