Темные объятия

Это Саншайн. Его живая возлюбленная, пылкая, храбрая и любящая.

У нее душа его жены, но все же она — совсем другая женщина. Женщина, без которой он не сможет жить.

А жить с ней — не осмелится.

Тейлону казалось, что сердце его пилят тупым ножом. И все же... Саншайн — обычная смертная. Рано или поздно она о нем забудет и вернется к своей обычной жизни. Быть может, встретит человека, с которым сможет быть счастлива.

Эта мысль ранила больнее острой стали, но Тейлон понимал, что в этом и есть единственный выход.

Он ее потеряет — так или иначе. Значит, стоит дать ей шанс обрести счастье, которое не обернется для нее гибелью.

— Нет, — тихо ответил Тейлон. — Я не хочу возвращать себе душу, зная, что после этого на Саншайн обрушится гнев Камула. Свобода такой ценой мне не нужна.

— Ты уверен?

Он кивнул. Затем покачал головой.

— Если честно, Ящер, — я уже ни в чем не уверен. — Он поднял взгляд на Ашерона. — Скажи, ты когда-нибудь любил?

Ашерон стоически выдержал его взгляд, но на вопрос, разумеется, не ответил.

— Знаешь, есть две вещи в жизни, которые изменяются постоянно, хотя людям кажутся неизменными. Это любовь — и сама жизнь. Если ты действительно любишь эту женщину, если веришь ей, — почему бы не попробовать?

— Но, если я ее потеряю...

— Всего лишь «если», кельт. Точно мы знаем одно: не попытаешься — потеряешь ее наверняка.

— Но если я от нее откажусь, по крайней мере, она будет жить!

— Так же, как жил ты после смерти Ниньи?

— Не смей так говорить!

— Я клялся сражаться с даймонами, но не клялся щадить твои чувства. — Ашерон устало вздохнул. — Знаешь, много столетий назад один мудрый китаец сказал мне: «Тот, кто позволяет страху управлять собой, становится рабом своего страха».

— Конфуций?

— Нет, его звали Мин Квань. Он был рыбаком и готовил, как мне говорили, лучшее в Китае цзунцзы^[36].

Тейлон нахмурился: Ашерон постоянно удивлял его неожиданными ответами.

— Ты странный человек, Ашерон Партенопей. Но скажи мне, что бы ты сделал на моем месте?

Ашерон скрестил руки на груди.

— Я, Тейлон, не претендую ни на чье место, кроме своего собственного. И не собираюсь отвечать за последствия твоих поступков. Думай сам, решай сам.

Тейлон вздохнул.

— Возможно ли сразиться с богом и победить?

Серебристые глаза Ашерона потускнели. Тейлон с любопытством наблюдал за ним: он почувствовал, что своим вопросом задел какие-то струны из прошлого атлантийца. Какие-то давние воспоминания — и, судя по всему, не слишком приятные.

— Боги, как греческие, так и кельтские, очень похожи на людей. Они тоже совершают ошибки. Иногда их ошибки идут нам во благо, иногда — во зло.

— Теперь ты говоришь, как оракул.

— Тебя это пугает?

— Нет, просто чертовски злит!

Тейлон повернулся, собираясь уйти.

— Тейлон!

Он остановился и обернулся к Ашерону.

— Отвечаю на твой вопрос: да, битву с богом можно выиграть. Но гораздо проще с ним договориться.

По тону Ашерона Тейлон догадался: атлантиец судит по собственному опыту.

— Как договариваться с богом, единственное желание которого — добиться, чтобы я страдал целую вечность?

— Очень осторожно, брат мой. Очень осторожно. — Ашерон устремил невидящий взгляд вдаль, во тьму болот. — Знаешь, мне кажется, ты упускаешь из виду нечто важное.

— Что ты имеешь в виду?

— Очень немногим из нас дается возможность вернуть утраченное. Если Нинья к тебе вернулась, — возможно, на то была причина.

Он обернулся к дверям:

— Мой телефон ты знаешь, кельт. Если передумаешь насчет своей души, — позвони. Но принять решение ты должен быстро. Завтра Карнавал, и ты мне нужен — с ясной головой и трезвым рассудком.

— Почему мне ты предлагаешь выбирать, а Кириану не предлагал? Ведь его душу ты выпросил у Артемиды и передал Аманде даже без его ведома!

Ашерон пожал плечами:

— Да потому что у Кириана не было выбора. Если бы к нему не вернулась душа, он стал бы жертвой Дезидерия. Но у тебя, Тейлон, иной случай: отсутствие души не ставит под угрозу твою жизнь — лишь твое сердце. Жить без сердца ты можешь, ты уже в этом убедился. Вот только захочешь ли?

Порой Тейлон мечтал, чтобы Ашерон был таким, каким выглядит, — зеленым двадцатилетним юнцом, а не мудрецом, которому сто десять веков от роду.

Например, сейчас.

— Саншайн я заберу с собой в город.

— Нет, — машинально ответил Тейлон. — Она останется здесь, я должен ее защищать.

— Это не обсуждается, кельт. Тебе нужно остаться одному и спокойно все обдумать. Завтра ты должен выйти на охоту со свежей головой и холодным сердцем.

Тейлон начал было спорить, но сообразил, что Эш все-таки прав.

Так или иначе, им придется расстаться. Почему бы не сейчас?

Лучше не затягивать — так будет проще для них обоих.

Что-то не так! — поняла Саншайн, едва Тейлон переступил порог.

Лицо его было таким, словно он увидел призрака; глаза — черны и непроницаемы, как самая темная ночь.

— Что случилось? — спросила она.

— Ашерон приехал. Он отвезет тебя домой, — ответил он бесстрастным голосом, от которого у нее сжалось сердце.

— Понятно. И ты... согласился?

— Да. Думаю, так будет лучше.