Темные отражения. Темное наследие

Роман уже шел по дорожке к воротам, оглядываясь на меня. А Клэнси схватил меня за руку. Прикосновение не было грубым, но когда его пальцы коснулись моей кожи, мне показалось, что она пропиталась ядом. Парень пристально посмотрел на меня, наклонив голову набок, будто прислушиваясь к крику, отдающемуся в моей голове.

– Поверить не могу, что встретился с тобой, – улыбнувшись, сказал он. – Ты знаменита. Но это, наверное, сложно – говорить от имени всех «пси». Убеждать мир поверить в то, во что ты сама не до конца веришь.

Я уставилась на него, борясь с желанием его оттолкнуть. Серебряная нить скручивалась пружиной в моем сознании. Искра обожгла язык.

– Тебе нравятся эти поездки? – спросил он. – На твоем месте я не стал бы этим заниматься.

На моем… Слова оборвались, и на их месте вспыхнули непрошеные далекие воспоминания. Я сижу в столовой в Каледонии, за столом, выделенным для нашей комнаты, как раз под глянцевым портретом Клэнси и его отца. Его голос змеей выползает из колонок: воспроизводится сообщение, которое должно было стать для нас «установкой». «Меня зовут Клэнси Грей, и я был таким, как вы…»

После того как Клэнси выбрался из Термонда, его отец использовал сына, чтобы озвучивать свои идеи, продавать отчаявшимся родителям мечту об исцелении, которое ждет их детей в лагерях. Он был живым доказательством того, что мы можем измениться. Что нас можно исправить.

Головокружение стало таким сильным, что я подняла обе руки и скрестила их на груди.

Это не я. Это не то, что я делаю.

– Джон!

– А! Меня вызывают. – Клэнси повернулся к дому. – Удачи. Всегда приятно встретиться с друзьями Руби.

Оставив на столике тарелки и чашки, он зашагал в дом. У него всегда была привычка поручать грязную работу другим.

Я побежала по дорожке, так что Роману пришлось прибавить скорость. Это не я. Оказавшись под прикрытием живой изгороди, мне удалось сделать еще три шага, прежде чем у меня подкосились ноги. Это не то, что я делаю.

Роман подхватил меня, не давая упасть.

– Что случилось? Ты в порядке?

Я покачала головой и позволила ему вести меня, шаг за шагом, слишком быстро для моих онемевших ног. Паника подбиралась все ближе, и в груди нарастало удушающее давление. Меня трясло так сильно, что стучали зубы. Я видела все вокруг смутно, размыто, как на промокшей картине.

– Ты в порядке? – испуганно еще раз спросил Роман. – Он что-то с тобой сделал?

Ты в порядке, ты в порядке. Ты должна быть в порядке…

– Нет, – прошептала я. – Он ничего не сделал. Ничего не сделал.

Мы вышли на улицу, и тень этого дома больше не падала на нас. Мягко и легко, как вздох, чувства, обрушившиеся на меня, отступили, и я вырвалась на свободу. Слезы застилали глаза. Я не могла перестать плакать, даже если бы захотела.

– Он ничего не сделал, – повторила я снова.

Это был не Клэнси. Не монстр, причинивший вред моим друзьям. Но ему по-прежнему удавалось находить самые слабые места и вцепляться в них мертвой хваткой.

– Придурок, – гневно бросил Роман, я еще не видела его таким разозленным. – Он сделал всe, чтобы вывести тебя из равновесия…

– Нет, – прошептала я. – Думаю, в кои-то веки он говорил правду. Думаю, она ушла от нас.

Глава двадцать третья

Мы ехали молча, Роман – за рулем, Приянка – на переднем пассажирском сиденье.

Я – снова позади.

Прислонив голову к стеклу, я пыталась заставить себя уснуть.

Голос Клэнси пробирался в мои мысли, разрушая любые планы, которые приходили мне в голову. В конце концов, я сдалась и предоставила решать другим. Сейчас я бы не доверила себе право принимать какие бы то ни было решения.

Дело было не только в том, что Руби отправилась увидеться с Клэнси, понимая, насколько рискует, понимая, кто он и что сделал. Дело в том, что она решила довериться ему. Любой может соврать, пересказывая чужие слова, но он действительно увидел нечто такое, чего Руби никогда не открывала другим. Когда я впервые встретилась с ней, она даже не хотела, чтобы ее касались, запертая в своем страхе. И хотя потом она научилась его контролировать и стала сильнее, эта темная мощь никуда не делась, не исчезла – лишь преобразилась.

Руби угодила в ловушку чужих ожиданий и потребностей, оставшись один на один с тем, что она видела, с тем, на что была способна. В одиночестве.

«Я была здесь, – подумала я. – Всe это время я была здесь».

Мне не оставляли мысли о том, что в этом и моя вина. Я согласилась на сотрудничество с правительством, я не стала жить с ними в Убежище – может, это и убило нашу дружбу? Я лишь пыталась помочь, добиться, чтобы у нее была лучшая жизнь. Я хотела лучшей жизни для всех «пси». Она могла бы связаться со мной. И я могла бы приехать. Вместо этого я ждала звонка, который так и не прозвучал.

Это я должна была позвонить.