Темные празднества

– Та Грейс, которую я знала раньше, никогда этого не сделала бы. Она изменилась, но и я тоже. Когда Клементс на меня напал, то мне и правда захотелось стать всем, в чем он меня обвинил. Я хотела убить его, чтобы отомстить за гибель Агнес. Меня охватила затаенная ярость, и я все еще не могу вздохнуть полной грудью. До сих пор не могу. – Залившись гневным румянцем, она напряженно покидает экипаж.

Уилл ожидает меня в моей комнате. Он сидит у зеркала, и у меня возникает ощущение, что это я вторгся в его пространство, а не он – в мое, когда наши взгляды встречаются в отражении. Бросив перо, Персиваль поворачивается ко мне лицом:

– Я как раз собирался кое-что дописать. – Он протягивает мне нераспечатанное письмо от отца.

Сорвав печать, я вижу букву «С», жирно обведенную чернилами, в верхнем углу бланка, а под ней – несколько строк.

Дорогой Николас,

пишу, чтобы предупредить тебя о некоторых изменениях, которые ты застанешь, когда вернешься.

Состояние здоровья твоей мачехи ухудшилось, и я отправил ее поправляться за город. Не знаю, как долго она там пробудет, но ожидаю твоего скорейшего возвращения.

Твой отец.

Я рву письмо на кусочки.

– Угроза. Вероятно, Софи рассказала ему о своих подозрениях. Она всегда тайно меня ненавидела. – Лицо Уилла мрачнеет. – Хоть ее обычно и сдерживало присутствие Фрэнсиса, теперь, когда его нет в живых, у нее совсем ничего не осталось. Ей приходится за него держаться. В ином случае, она рискует потерять саму себя.

– Это не оправдание, – возражает Персиваль.

Я пожимаю плечами.

– Сомневаюсь, что отец ей верит, впрочем, он наверняка воспользуется ею, как очередной ниточкой, с помощью которой можно меня связать. Я ошибался по поводу Грейс, – добавляю я, прежде чем он успевает перебить меня, рассказав все, что мне уже сообщила Бесс. – Ее невозможно ни в чем убедить, и одно лишь ее слово способно остановить мистера Раша. Ее цель – лорд Кэрью, и ей все равно, что для этого, возможно, придется перевешать весь город. Я найду ее узел и попытаюсь ослабить ее власть над Рашем.

– Их с Рашем связь крепка, и если ты попытаешься ее разорвать, то это может убить их обоих.

– Значит, убьет, – огрызаюсь я.

– Ты ведь не убийца, – говорит Уилл. – Если бы ты им стал, то потерял бы расположение миссис Хейл.

Только если она сама таковой не является.

– Вы меня недооцениваете. Ненависть – мое единственное топливо.

– И здесь ты оказался благодаря ненависти? – возражает он. – И остаешься тут из-за ненависти? Какое бы заклятие ни наложила Грейс, кровью его не снять. Оно уже вышло за пределы их с Рашем отношений. Всех, кого он арестовал, повесят после следующего заседания суда присяжных, и даже если он покинет город, найдется множество людей, готовых занять его место.

– Так что же, нам остается лишь смириться и покорно исполнять роли, которые придумала для нас Грейс? Есть люди, достойные спасения. Вы ведь распорядитель празднеств!

– Меня подозревают в убийстве, и я не обладаю достаточным влиянием, чтобы что-то изменить. Возможно, именно этого Раш и хотел. Он может стоять за смертью Клементса. Я не собираюсь уезжать, – говорит Уилл, когда я начинаю складывать вещи в сумку.

– Мы поищем другое жилье в соседнем городе. Раш воспользуется Бесс, чтобы осудить вас в убийстве Клементса. Меня удивляет, что вас до сих пор не арестовали. Я выведаю у мертвых еще больше секретов, – говорю я, пока он сидит не шелохнувшись, – и напишу графине Дерби, чтобы она раскрыла настоящую личность Раша. – Я протягиваю руку к узелку Фрэнсиса. – Могу… – Но он лишь качает головой в ответ на это недосказанное предложение и поворачивается, чтобы рассмотреть себя в зеркале.

– У людей нет ни малейшего желания заглядывать под маску. Слова графини на них не повлияют.

– Но мы должны хотя бы попробовать, – настаиваю я.

– Он никогда не испытывал ко мне какой-то особенной ненависти, – бормочет Уилл. – К тому времени, как лорд Говард взял меня к себе на службу, большинство ведьм уже сбежали. И в моем воображении у всех, на кого я охотился, было его лицо.

Персиваль снова отворачивается, задумчиво глядя на свое отражение.

– Вы ведь приехали сюда не для того, чтобы принести себя в жертву, – говорю я.

– Для тех, на кого я охотился, это стало последним, что они видели. Мое лицо. Это всегда был я, даже под маской, и я больше не могу себя обманывать, полагая иначе. – Он рассматривает себя в зеркале так напряженно, что мне трудно не отводить глаз. – Я всегда был ласточкой, всю жизнь проводящей в полете и не находящей времени на то, чтобы свить гнездо. Я устал, и мне так хочется узнать, как выглядит небо, когда смотришь на него снизу.

– Этот взгляд вам очень дорого обойдется, – предупреждаю я, и он пропускает это предостережение мимо ушей, поправляя амулет так, чтобы он висел ровно посередине его груди.