"Темные пути"

— Только не произноси слово «интимность», — немного гротескно взмолилась Марфа. — А то вон, моя девочка ревновать начнет, и ничего хорошего из этого не выйдет. Обычная женщина способна на многое, когда в ее душе затронут подобную жилку, а уж что может сотворить ведьма в подобной ситуации… Впрочем, тебе и представлять не надо, достаточно просто вспомнить Париж.

— Да уж, такое не забудешь. — Шлюндт потер правый бок. — Но все же вынужден настаивать на своей просьбе.

— Хорошо, хорошо, — вздохнула ведьма и поднялась с кресла. — Вот только одно мне покоя не дает. Ты так и не сказал, что принимаешь заказ. Я до того в ваших торгах не участвовала, не знаю, есть ли какая-то утвержденная формулировка изъявления согласия, но уверена, что она должна быть.

— Утвержденной нет. — Оторвался от окрошки я. — К чему эти пустые формальности? Но в целом вы правы.

— Ну, как-то так я и думала, — произнесла Марфа. — Карл, зафиксируй сделку, и я пойду себе.

Стелла еле слышно хихикнула.

— Ну а нет — так останусь, послушаю, о чем речь пойдет, — выждав паузу, сообщила нам ведьма и уселась обратно в кресло. — Рассказывай, Шлюндт, рассказывай. Я же сразу поняла, что ты эти вещички признал. Поведай нам их историю.

— Ну, со сделкой ты меня подловила, — признал антиквар. — Вот поэтому я и не хотел видеть тебя в нашей компании. Эту парочку провести легко, с тобой куда сложнее.

— Выдумаешь что-то посерьезнее в другой раз, — сухо сказала Марфа. — Может, и выгорит дельце. Карл, ближе к делу. Если не начнешь говорить, то минут через десять сюда вернутся наши кровососущие друзья, очень злые и недовольные, и причиной их душевной нестабильности станешь ты. Я найду нужные слова, ты меня знаешь.

— Кто бы сомневался. — Карл Августович повернул голову в сторону официанта, вошедшего в кабинет. — Что там, стейк? Отлично. Я не очень люблю мясо с кровью, но иногда позволяю его себе откушать.

Не могу сказать, что я очень хорошо изучил характер этого старичка, это было бы неправдой, но сейчас даже мне стало ясно — он валяет дурака. Почему, зачем — пока неясно, но это факт. И Марфа, несомненно, пришла к тому же выводу, очень уж у нее взгляд колючий стал.

— Вроде бы повар не оплошал, но сейчас проверим. — Шлюндт вооружился вилкой и ножом, отрезал от стейка небольшой кусочек и отправил его в рот. — Да, недурственно, недурственно, мясо отдохнувшее. Итак, душа моя, ты желаешь узнать, что это за вещи? Изволь. Валера, ты в своем рассказе упомянул страну, но не назвал город, хотя, как мне кажется, его узнал. Неаполь, не так ли?

— Именно, — подтвердил я, подцепив из хлебной плетеной корзины последний пирожок. — Но поскольку сомнения все же имелись, решил промолчать. В вашей компании одно слово не так скажешь — и все, ты уже виноват.

— Неаполь, — прожевав еще один кусочек говядины, мечтательно произнес Шлюндт, — город достославный и невероятно древний, камни его мостовых многое бы могли рассказать, умей они разговаривать. Эти камни слышали звон греческих кифар, ноги римских легионеров вдавливали их в землю, и даже ступни Петра и Павла, по слухам, почтили их вниманием.

— Это вы про апостолов речь ведете? — уточнила Стелла.

— О ком же еще? — подтвердил Шлюндт. — Н-да… Да и что здесь такого? Это лишь два имени из списка тех великих, кто связан с историей Неаполя. Причем список этот весьма изряден, и почти каждая персоналия в нем — легенда. Например, непобедимый Ганнибал, который так и не смог покорить этот город, ничего у него не получилось. Да что Ганнибал? Именно там закончилась многовековая история одной из величайших империй прошлого, да-да. Ромула Августула, последнего официального императора Рима, сослали именно в Неаполь, назначив недурственное денежное содержание и выдав пару слуг.

— И? — поторопил я антиквара, зная, что его сейчас может занести в неведомые дали и мне придется тратить время на то, что когда-то давно мне уже гиды рассказывали.

— Что «и»? — как-то даже удивился антиквар, нанизывая на вилку очередной кусочек мяса. — На редкость приличным человеком оказался Одоакр, хоть по происхождению и являлся варваром. Если точнее, по отцу он был гунн. Однако же вот, повергнув империю, не удавил носителя высшей власти, не зарезал его, пожалел совсем юного паренька. Из чего следует вывод: слова «варварство» и «жестокость» не являются синонимами.

— Резонно. — Я дождался, когда Карл Августович прожует мясо, и показал ему листок с рисунком. — А с этим что?