Темные сестры

И снова потекли часы в ожидании ужина. Я то смотрела в окно, то дремала, привалившись к кровати. Райан все это время спал, его мерное дыхание немного, но успокаивало.

– Хоть бы проснулся, – с тоской протянула я, – развлек. Я даже на твои пошлые шуточки сейчас согласна.

Но увы. Ужин прошел в такой же гробовой тишине, на полу. Причем ужин был остывший, едва теплый. Я ковырялась вилкой в салате и придумывала варианты мести Мэнфорду. Хорошее настроение улетучилось, словно его и не было.

– Райан, – я попыталась его разбудить, – надо выпить воды.

Я долго раздумывала, дать ему что-то съесть или нет, и в итоге влила несколько ложек бульона. Показалось, ему стало чуть лучше, но вечером я своими глазами увидела, что рана совсем не изменилась.

Я нарочно делала все медленно, чтобы хоть как-то занять время. Уход за Райаном стал моим единственным развлечением, и на этот раз стоило признать: Мэнфорд победил. Можно причинить боль тому, кого ты когда-то любила, тому, кто представляет опасность твоему ребенку. Но чтобы навредить тому, кто полностью от тебя зависит, тому, кто едва цепляется за жизнь, нужно быть монстром.

Наконец я потушила свет и привычно устроилась на полу. Ночь выдалась холодной, а особняк был старый. По полу тянуло холодом, уснуть никак не удавалось. Давала о себе знать спина. Долго я не смогу так спать, но как же не хотелось просить у Мэнфорда нормальную комнату! В итоге я вновь пришла к тому же положению, что и прошлой ночью: села у постели и положила голову на мягкую перину.

Но не успела уснуть, как услышала голос Райана. И вскочила, решив, что ему стало хуже.

– Иди сюда, – сказал он сонно.

В полумраке я заметила, что он подвинулся, освободив почти половину кровати.

– Тебе нельзя шевелиться! – воскликнула я, зажгла свечи и проверила повязку. К счастью, крови не было, значит, он не потревожил рану. – Райан, чтобы я такого больше никогда не видела, слышишь? Не смей двигаться!

И сама удивилась своему голосу – дрожал, немного, едва заметно, но дрожал.

– Что ж, раз я уже подвинулся, может, ляжешь рядом и согреешь? Сегодня какая-то слишком уж холодная ночка.

– Я не…

– Да-да, – устало откликнулся он. – Ты лучше умрешь от воспаления легких после ночевки на полу, чем ляжешь со мной в одну постель. Будь у тебя что-то острее ложки, ты бы немедленно довершила начатое. Я знаю. Давай уже перейдем к той части, где тебе становится меня жаль и ты лежишь рядом, напряженно вслушиваясь в мое дыхание.

– Какая длинная речь. Похоже, тебе лучше.

– Мне было лучше. До того как я решил подвинуться. Сделай так, чтобы моя жертва была не напрасной.

Я закатила глаза, но Райан этого не увидел. И все же соблазн поспать в нормальной постели победил упрямство.

Платье занимало слишком много места, так что я осталась в ночной сорочке, которую мне любезно предоставили. Райана не укрывали одеялом, так что мое присутствие действительно могло его согреть. Я осторожно, почти не дыша, опустилась на свободную часть кровати.

Хотела что-нибудь сказать, чтобы разрядить обстановку, но не удержалась и с шумом выдохнула, почувствовав, как расслабляется спина, получив желанный отдых. Райан, разумеется, все услышал. Он протянул руку и заправил несколько выбившихся из пучка прядок мне за ухо.

– Спи, – сказал он.

– И кто за кем следит? Это я должна тебе указывать.

– Мне уже поздно указывать.

Он замолчал, уставившись, не мигая, в потолок.

– Я умру, Кайли.

Сердце замерло и ужасно долго не хотело снова начать биться.

– Нет.

– Да. Ты тоже это знаешь. Ты упрямая, борешься. Но еще дней пять, и я умру. Я должен тебе рассказать. Зачем… зачем все это. И о Веронике.

– Я не хочу слушать! – почти зло произнесла я.

– Ты можешь меня ненавидеть, – продолжил он, – но не за Веронику.

– Мне плевать, ясно? Ничего не хочу слушать. Оставь прощальные речи отцу. Впрочем, соглашусь тебя выслушать, когда рана заживет. Но не обещаю, что впечатлюсь.

Райан тихо засмеялся, но вскоре умолк. Наверняка рана давала о себе знать.

– Все, я закрыла глаза и сплю! – заявила я.

Как в детстве. Если закрыть глаза, можно поверить, что при игре в прятки тебя не найдут. Ты ведь охотника не видишь.

– Ты не спишь. Ты очень внимательно слушаешь. А когда слушаешь, у тебя ухо дергается, – фыркнул он.

Я тут же схватилась за ухо и нахмурилась.

– Ничего у меня не дергается! Хефнер, я серьезно, спи, пожалуйста! Чем больше ты спишь, тем быстрее выздоравливаешь.

– Ненавижу спать, – вдруг произнес Райан. – Каждый раз, засыпая, не знаю, проснусь ли.

Это прозвучало как откровение. И если до сих пор мы просто переругивались и подкалывали друг друга, то сейчас его голос звучал серьезно. Слова давались ему с трудом.

– Мне не снятся сны. И каждый раз я думаю, что из темноты уже не выбраться.

Я была поражена. Никогда еще Райан не говорил мне о страхах или снах. Даже в то время, когда я считала себя его девушкой, он мало говорил о личном и все больше шутил. Или сыпал обещаниями безоблачного будущего.

– Мне тоже не снятся. И это хорошо, а то иной раз такое увидишь, что лучше бы и не засыпала. Тебе надо меньше думать о смерти. Иначе помрешь от страха перед ней.