Темные сказки Лайкарры (СИ)

   Пока мальчик занимался непродолжительным забегом с преодолением препятствий в виде стены двухэтажного здания, он слишком сильно стиснул кулак, от чего ребро монеты довольно глубоко вспороло кожу. Теперь в мякоти ладони красовался глубокий порез, который моментально стал наливаться кровью, стоило ослабить хватку. Скорее всего, до этого пропоротый сосуд как-то пережимался. Теперь же ничем не сдерживаемая темно-алая жидкость быстро заливала всю ладонь, неосознанно собранную ковшиком, и капала на крышу. Мальчик не успел еще решить для себя, как относится к факту травмы, как странности сегодняшнего дня решили для него продолжиться. Кровотечение прекратилось, как отрезало. Теперь в темной блестящей лужице крови блестел золотой глаз найденной монеты. Но странным было не это, а то, что нежданно-негаданно обретенное сокровище стало впитывать эту кровь, словно губка. Мальчик отрешенно, словно бы со стороны, наблюдал, как за какую-то минуту его ладонь стала чистой. Исчезли даже капли крови, упавшие на крышу дома. Хотя нет, конечно, грязь никуда не делась. Но вот ни следа темной влаги не осталось. О странном происшествии напоминал теперь только глубокий порез, нагло скалившийся бело-розовыми краями.

   С монетой тем временем стало происходить нечто и вовсе из ряда вон. Все так же девственно чистая золотая бляшка подернулась рябью и стала терять очертания. На месте гербового тигра на миг проступила где-то уже виденная им трехлучевая звезда, потом пропала, а блестящая поверхность диска задрожала и пошла тошнотворной рябью. Словно это и не золото вовсе, а та студенистая гадость, которую среднего достатка горожане готовят по большим праздникам и называют чудным словом "холодец". Если в него ткнуть пальцем, то он вот точно так же начинает мерзко подрагивать.

   Золотистый студень растекся по ладони, окончательно утратив очертания. Казалось, что мальчик удерживает лужицу расплавленного металла, но вот жара не было абсолютно. Ощущение было таким, словно он отлежал руку во сне и теперь восстанавливающееся кровообращение покалывает ладонь крохотными иголочками. Немного неприятно, но не более того. Если бы еще не было так странно... А золотое озерцо между тем стало неторопливо впитываться в порез. И только тогда парня проняло по-настоящему.

   Рукой он замахал, как спятившая мельница лопастью. Но вот эффекта это не возымело ровным счетом никакого. Студенистой гадости было все равно, находится его конечность в неподвижности или же мельтешит в воздухе. Жидкость продолжила втягиваться в рану как ни в чем не бывало. Всего через несколько минут остатки монеты полностью скрылись из виду, а мальчик ощутил, как ручеек непонятно чего неторопливо течет по его венам, оставляя ощущение легкого онемения. С исчезновением последней капли металла закрылся и порез на ладони. На память о странном происшествии ему остался лишь тонкий белый шрамик.

   "Великие боги, ну зачем я пожадничал, а?", - подумал мальчик, с тяжким вдохом слезая с крыши.

2

   Зря он все-таки сунулся на рынок. Но после утреннего происшествия с сольде парень был настолько растерян, что на автомате пошел на "работу", очнувшись только в толчее Ярмарочной площади. Да и то сказать, без хоть какой-то добычи соваться в гильдию было опасно для здоровья. Вот только странное онемение, вызванное попавшей в кровь дрянью, плохо сказалось на скорости его реакции. Так что в базарной толкотне, когда мальчик уже запустил руку в кошель какого-то жирного торгаша, тот сумел его за эту самую руку поймать. И заголосить на весь рынок сакраментальное: "Держи вора!" Парнишку выручил неприятный, но полезный опыт, полученный не далее, как утром. Шустро надавив пальцами свободной руки на установленную экспериментальным путем болевую точку, мальчик отскочил от взвывшего купца и припустил со всех ног в сторону ближайшего переулка. Слава Нариэн, рефлексы, отточенные годами воровской жизни, хоть и несколько замедленные из-за развеселого утречка, сработали. А то прямо из базарной толчеи влетел бы мальчик, аки птица, прямо в объятия довольно скалящегося сержанта городской стражи. На беду парнишки, того самого, от которого он успел всласть набегаться накануне. Так что, едва увернувшись от его загребущих рук, воришка припустил по переулкам так, что в ушах ветер засвистел.