Темные тропы

Вытираюсь, одеваюсь. С какой-то душевной торжественностью, с предвкушением и нетерпением. Какое было после того памятного Ливня, который мы пережидали в том постоялом дворе. После тех дней, которые наполнили моё мёртвое существование жизнью, смыслом, движением. Ведь мы в ответе за тех, кто полюбил нас. В ответе за тех, кого мы полюбили. За их детей, за друзей детей, за их жизни, планы, за их устремления.

Вот и сейчас у меня ощущения, что незримая пружина событий сжалась вокруг меня так плотно, что вот-вот готова сорваться, вызвав сход селевого потока.

Свою куртку я отдал вчера Огнянке. На деревянном колышке, вбитом в стену, висит новая куртка из тёмной, почти чёрной кожи, подбитая какой-то мягкой красной тканью. Быстро мастер управился! Не думал, что уже сегодня получу заказанное. Учитывая, что и покрой куртки непривычен для мастера, иной принцип размыкания бортов куртки, наличие карманов, как внешних, так и внутренних.

И сапог моих – грязных, сбитых и вонючих – не было. Стояли новые. Для верховой езды – с высоким голенищем, с чётко выраженным каблуком, чтобы нога в стремени держалась легко, со слегка заострённым носом, чтобы в петлю стремени попадать, не глядя. Обуваю новые пахучие сапоги.

Вздыхаю. У новой обуви, кроме очевидных преимуществ новизны и свежести, есть один, но – существенный – недостаток. И я это ощутил сразу же. Мастер был очень хорош, но не смог точно воспроизвести мою ногу. Теперь события взаимосвязи ноги и сапога будут развиваться по одному из двух направлений – обувь будет обминать мою ногу под себя, либо сапог будет обминаться по моей ноге. Но до тех пор пока не завершится один из этих вариантов, я буду испытывать неудобство.

Обувшись, притопнул, звонко, по полу, шагнул из мойни. Ещё не зная, что эти новые сапоги будут мною часто поминаться впоследствии именно в ассоциации с валом всех последующих событий, став как бы символом, знаком всего происходящего. Потому что начиналось всё так же – каждое из событий, вызывающих вал последствий, начиналось нарядно, празднично, радостно. Обнадёживающе.

И только житейская мудрость сверлила затылок и поясницу предупреждением будущей боли от сбитых ног.

Глава 11

Вышел я из мойни, как артист на сцену – все взгляды всех присутствующих сразу обратились на меня. С сожалением вспоминаю, что шарф мой – грязный, заскорузлый от крови – остался в углу мойни. И потому, глотнув воздуха, как перед прыжком в прорубь – шагнул вперёд.

После спокойных предыдущих дней, события сбивали с ног.

Волчонок мне тычет свиток. Морща лоб, усиленно всматриваюсь в начертания знаков. Но сегодня, привычного уже, не случилось. Набор знаков не имел для меня никакого значения. Просто помаранная чернилами шкурка. Та же история и со свитком, которым трясла сияющая Лилия. При этом они говорили, причём – оба – одновременно и громко, стараясь перекричать друг друга.

Не ручаюсь, что верно уловил смысл их эмоциональных посланий, но понял я так, что Волчонок наконец получил весточку из Дома. Чему несказанно рад. Оказалось также, что подозрения наши подтвердились – информационная блокада была результатом измены в ближнем окружении Старой Волчицы. Но сейчас вроде бы какой-то настоятель чего-то там разобрался с этой проблемой. Тут мне пришло понимание, вместе с душевным отвращением, что Настоятель – это фанатик белобалахонный. А его способ разбирательств с теми, кто не разделяет их, белобалахонных, ценностей – костёр. И – главное – Старая Волчица собирает весь род Волка на срочный Съезд Партии… тьфу, а это откуда? На Совет Дома она всех собирает. В общем, для нас включился обратный отсчёт пребывания в столице.

А радость Лилии оказалась тоже связана с сообщением Дома Волка – Дом Страданий сообщает, что нам, с Малышом надо срочно явиться в кабинет номер… опять меня несёт. Одним словом – Живчик готов нас принять. И потому – обратный отсчёт и не напрягает. Да, сообщение Лилии много короче, но ты попробуй женщине объяснить, что судьбоносное для неё известие может быть сообщено одним словом: «Поехали!» А как же излить поток сознания во все имеющиеся ёмкости? Если она этого не сделает – её же просто порвёт, как ветхий парус при урагане!

У детей Лилии были какие-то свои мысли и размышления, которые надо было срочно обсудить со мной, на матери перечить, даже просто – прервать, не приучены. Это тебе не князя Оску прерывать. Мать может и ухо выкрутить, и розгой отжечь. А Оска, хоть и князь – свой, в лоскуты.

Хорошо – жесты понимают. Все уже собраны, Пламя несёт на руках радостно возбужденного Малыша, Пашка завершает снаряжение нашего экипажа. Стража стоит в два ряда по четыре копья в ряду. И десяток – на улице. Этих прислал Дом Страдания.

Едем. Город не по-утреннему суетлив. Базарный день. Со всей округи, с дальних земель и даже – с других стран купцы съезжаются в столицу, чтобы раз в неделю, в Базарный день, вся столица стеклась в центр города на товары посмотреть, прикупить чего, на артистов посмотреть, себя показать.