Темные ущелья

– Да, у него есть я. – Невеселая усмешка мелькнула на ее лице в полумраке. – Когда все, что Джирал с детства считал незыблемым, рассыпалось в пыль у него в руках, он получил меня как утешительный приз. Одну выгоревшую, сидящую на крине кириатскую полукровку, жонглирующую пятью тысячами лет наследия, в котором она ни хера не смыслит. И от этого ему должно стать лучше?

Эгар пожал плечами.

– А почем мне знать, как мудак должен чувствовать себя? Ну, я-то променял бы любого известного мне бойца с клинком на тебя за плечом и был бы благодарен за то, что ты со мной.

Время как будто застыло, затвердело, а потом Арчет взломала его своим смехом. Эгар посмотрел на нее и увидел в тусклом свете блестящие от слез глаза. Арчет шмыгнула носом и ухмыльнулась.

– На любого бойца с клинком, говоришь? Выходит, речь про Гила.

– Ну-у. – Эгар взмахнул рукой. – Он может встать за другим плечом.

И оба разразились смехом, достаточно громким, чтобы на них стали оглядываться с другого конца платформы, озаренной синим светом.

Но позже, когда они лежали бок о бок на походных постелях и смотрели на затянутое облаками небо над высокими зазубренными руинами, Арчет очень тихо сказала:

– Ты прав, Эг. Джирал – действительно мудак. Но я ничего не могу с собой поделать, я знаю его слишком давно. Он вошел в мою жизнь визжащим свертком, который я могла поднять одной ладонью.

Драконья Погибель хмыкнул. Он мрачно вспомнил, как они с Эргундом играли в разбойников в лагере, когда обоим было не больше шести-семи лет, а потом – как два года назад смотрел на изуродованный труп брата в степной траве.

«Мы все когда-то были маленькими и безобидными, Арчиди. Но мы все взрослеем. И кое-кто, вырастая, ощущает потребность убивать».

«Кое-кто даже становится братоубийцей».

«Хватит, Эг. Дай ей выговориться».

Он не хотел ругаться с Арчет, пусть внутри и катались шипастые шары ярости, выискивая путь к свободе.

«Да, прибереги это для того, что ждет нас завтра на бульваре».

«Или в степи, когда мы туда доберемся».

Он впервые позволил себе по-настоящему задуматься о том, что может обнаружить, если вернется. Как все может сложиться, если он поспрашивает в Ишлин-ичане, узнает место стоянки скаранаков и их стад и выследит соплеменников. Как поведут себя его люди, если он появится однажды ночью, словно призрак обиженного предка в свете костра.

«…и всажу нож в долбаного стервятника Полтара».

«В маленького говнюка Эршала тоже».

– Наверное, я держала его в объятиях чаще, чем его собственный отец. – Арчет продолжала задумчиво глядеть на затянутую тучами темноту над головой. – Акала никогда не было рядом, когда это имело значение. До сих пор помню, как обнимала Джирала – ему было несчастных четыре года! – в ночь, когда посланцы Чайлы пробрались во дворец и попытались его убить. Я прижимала его к себе, пыталась прикрыть ему глаза, чтобы он не увидел развернувшуюся бойню, и одновременно проверяла, не ранен ли малыш – а он плакал, кричал, весь в крови того парня, который его схватил и которого я убила, когда ворвалась в комнату. Он лишь хотел, чтобы пришла старшая сестра и обняла его вместо меня. А я пыталась объяснить, что он не может увидеться с сестрой прямо сейчас – что Чайла, ну-у, должна уехать на некоторое время.

– Ага. Десять лет в молитвенном доме в Россыпи, верно?

– Простили и разрешили вернуться домой через шесть. Как оказалось, это была большая ошибка. – Усталый вздох Арчет улетел к облакам. – Долбаные радости строительства Империи. Конечно, к ее возвращению Джирал уже понимал, что к чему. Его не смогли уберечь от этого знания, и к тому же он пережил еще пару покушений на убийство – они становились частью дворцового убранства. Когда Чайла вернулась, он не захотел иметь с ней ничего общего. Даже не позволил к себе прикасаться. Так что, да, я гляжу на это все и думаю, что ты прав – он мудак. Но разве у него были шансы стать другим?

Зашелестели одеяла – она повернулась, чтобы посмотреть на друга через небольшое пространство между ними.

– И он умен, Эг, – вот что важно. Он умен и понимает, в чем смысл существования Империи. С этим можно работать, на этом можно что-то построить. Какой бы кровавый бардак он ни устроил, защищая себя, это пройдет. Он не будет жить вечно, но то, что я могу помочь ему построить, – возможно, будет. Он оставит наследников, и я смогу работать с ними, дать им мудрость, на которую у него никогда не было времени. Превратить одного из них в правителя, которым ему не суждено стать.

– Или, – мягко проговорил маджак, – ты могла бы сэкономить время и прямо сейчас поискать лучшего короля.

Она вздохнула. Снова перекатилась на спину.

– Предлагаешь отбросить пять столетий стабильного династического правления, возможно, развязать гражданскую войну и позволить каждому поверить, будто он может заехать верхом на коне прямо на трон? Нет уж, спасибо, Эг. Возможно, мне не очень нравится, как обстоят дела сейчас, но я уверена, что это лучший вариант. Хватит с меня кровавых бань.