Темные ущелья

– Понимаешь, они нервничают. Они до смерти боятся кракена, мерроигай и нечестивого пожирающего пламени, и у них есть оправдание в виде начавшейся войны. Честно говоря, не думаю, что им понадобится много времени, чтобы пойти против меня. Ворваться сюда, забрать тебя и принести в жертву Соленому Владыке, по старинке. И хотя у меня есть договор с некоторыми очень важными людьми в Трелейне, я с удовольствием погляжу, как тебя повесят на рее и разорвут баграми, а потом скажу нанимателям, что, увы, доставить получилось лишь в дохлом виде.

«Значит, Рисгиллен ни при чем». Или, по крайней мере, она не руководит открыто, напрямую, как это делал Ситлоу. Может, Клитрен обязан своим назначением и войском клике, а не Канцелярии, но он, похоже, о других подарках не имел понятия».

«Во всяком случае, пока».

«Ну, как и ты в свое время, Гил. Как и ты».

– Подумай хорошенько, – сказал ему наемник. – Над тем, как себя вести. Когда я вернусь, может быть, принесу тебе воды.

Он встал, взял фонарь, подошел к двери каюты и исчез из поля зрения Рингила. Выходя, хлопнул дверью с какой-то совершенно излишней силой.

Без фонаря каюта погрузилась в темноту, которую рассеивал лишь слабый свет Ленты, проникающий через единственный иллюминатор на дальней стене. Рингил некоторое время подождал в полумраке, чтобы убедиться, что Клитрен действительно ушел, а затем принялся исследовать свои путы более тщательно, проверяя каждый виток и узел – нет ли слабины. Ничего не нашел. Да уж, настоящие моряки поработали – это точно.

Он не мог освободиться и уж точно не мог воспользоваться икинри’ска.

Если магия вообще сработала бы здесь.

Какое-то время он размышлял над иронией судьбы: подумать только, его принесут в жертву Соленому Владыке, в то время как Даковаш со своими приятелями из Темного Двора явно потратили не один год, двигая небо, землю и еще кое-какие места, чтобы превратить его в своего паладина.

«Кстати, о Даковаше – где этот скользкий ублюдок, когда он так нужен? Или Фирфирдар, Хойран и прочие, если уж на то пошло».

«Двор всегда верил в твою способность отыскать собственный путь. Это нас в тебе и привлекает».

«Спроси себя: какой толк любому божеству от верующих, которые постоянно дергают его за рукав, как дети, которых матери окружили чрезмерной заботой?»

Ну да, конечно.

Потом он некоторое время дремал, стараясь не обращать внимания на резкую боль во рту, пересохшее горло и одеревеневшие мышцы. Интересно, нельзя ли попасть в Серые Края каким-нибудь способом, не требующим колдовства? Время от времени ему случалось там проснуться в разгар лихорадки или пьяным, не имея ни малейшего представления о том, как все случилось. Если призадуматься, он не знал, стоит ли благодарить за это перемещение кого-то из темных богов, или он каким-то образом все сделал сам, а потом забыл. Или, быть может, все эти случаи – просто сны, и он на самом деле не бывал ни в каких Серых Краях.

Если уж на то пошло, даже если он сумеет туда прорваться сейчас, разве не окажется по-прежнему связанным, прикрученным к этой гребаной койке?

«Каким шагнешь из собственного мира, в точности таким и окажешься на Задворках».

Хьил объяснял Гилу то, что когда-то объяснил ему отец. Мудрость, полученная от Существа-на-Перекрестке, передавалась от одного безземельного владыки к другому. Это, по словам Хьила, было как-то связано с консервацией, хотя что именно консервировалось и в каком сосуде, он понятия не имел. Может, речь о тех загадочных длинных банках, штуковинах из черного стекла, лежащих на ржавеющих полках высотой по пояс или сваленных кучей, на которые они время от времени натыкались во время своих странствий…

В первый раз, когда Хьил показывает ему «банки», он пытается взять одну с верхней полки и испытывает легкое потрясение от ее тяжести. Сосуды тонкие, слегка сужающиеся, длиной примерно со средний меч, а толщиной в нижнем конце – как один из тех кольев, из которых строят оборонительные сооружения. Но весит эта штука больше самого тяжелого походного ранца, который ему приходилось поднимать. Закрытые «банки» теплые на ощупь и увенчаны на суженном конце грубо закругленными пробками, которые, честно говоря, напоминают ему не что иное, как конец огромного напряженного члена. Нет ни ручек, ни креплений для переноски, так что он держит эту штуку на полусогнутых руках, как будто огромную корягу для костра, и, прижимая к груди, пыхтит от натуги. На стойке рядом с первой «банкой» есть место для второй, но он сомневается, что смог бы удержать обе. Он и одну-то не пронесет больше пятидесяти футов, не опустив на землю, чтобы перевести дух.

– Это что еще такое? – спрашивает он у Хьила еле дыша.

Князь-колдун пожимает плечами.