Темные воды

— Ну что же, пойдем, обмоем сделку, заплачу я вам, хотя мог и выгнать взашей, стоит только свистнуть охране. Бесплатно бы все получил. Ну да ладно, я не какой-нибудь мерзавец, заплачу. А вы мне еще одну привезите, мне хочется сразу парочку, да помоложе, эта уж старовата для меня. Беру только по старой дружбе.

Тут хозяин увидел стоявшую в коридоре кухарку.

— А ты что тут делаешь? Марш отсюда! Убирайся, старая дура! Или тоже захотелось сладенького? Вот, Ванька, можешь попользоваться бесплатно, а то я заметил, ты сам не прочь с племянницей поиграть, аж слюни пустил!

Мужики ушли.

Сашка в ужасе стояла за дверью и слушала этот разговор. Ее била мелкая дрожь, губы тряслись. Теперь только она поняла, для чего привез ее сюда отец и за что они хотят получить деньги. Будет у нее «институт». Нет, надо быстрее уходить отсюда, пока они пьяные. Она выглянула из комнаты, снизу продолжали гомонить пьяные голоса. Наверное, опять в библиотеке играют в карты. Сашка оделась, собрала свои вещички в школьный рюкзак, самые необходимые — идти ведь придется пешком, много не унесешь, чемодан надо оставить здесь, — и потихоньку, на цыпочках пошла вниз, по лестнице, устланной белой ковровой дорожкой с красной каймой. Внизу в холле горел свет. Она почти прошла холл, но дядька увидел ее в приоткрытую дверь библиотеки и вскочил, опрокидывая стулья. Сашка толкнула входную дверь, она была закрыта, стала торопливо поворачивать торчащий в замочной скважине ключ.

— И далеко ты собралась? Смотрите на нее, пешком хотела отсюда уйти! Да тут всю территорию дачного поселка охраняют волкодавы, дура! Живой ты не уйдешь. И не пялься на меня, все равно колдуньи из тебя не выйдет. Ишь, уставилась, гипнотизирует.

Он оттолкнул ее от двери. Сашка замерла. Отец тяжело встал из своего кресла и молча подошел, посмотрел-посмотрел на нее, а потом влепил такую пощечину, что она отлетела к стене и сползла на пол. Он шагнул следом, приподнял ее, потянув за футболку так, что затрещали швы. Андреевич вскинулся:

— Тише, тише. Раньше надо было учить, теперь она моя, плату получил сполна, потребуется, сам поучу. А то покалечишь еще, будет синяя. Ты деньги пересчитал, сложил в свою сумку, все, теперь не подходи к девочке.

— Да мне что, Андреевич, сбежит, так сбежит, ко мне тогда никаких претензий.

Он отпустил Сашку, и она снова осела на пол, голова у нее гудела.

Отец наклонился и напоследок сильно щелкнул ее по лбу так, что она стукнулась затылком о стену.

— Никуда не денется. Ванька правильно сказал, здесь охрана никого не впустит и не выпустит. Поселок закрытый. Да и пешком до города не дойдешь. Иди, девочка, в свою комнату, отсыпайся. Я завтра к тебе приду, провожу твоих родственников и приду, будем знакомиться с тобой ближе, а сейчас я что-то перебрал коньячка. Завтра я тебе объясню, как надо себя вести в моем доме. Все у нас будет отлично.

Сашка поспешно встала и поскорее, чтобы они не передумали, пошла наверх, в свою комнату. Голова у нее раскалывалась, перед глазами мелькали разноцветные круги. На лбу багровел след от удара отца. Щелкать он умел, сколько раз играл в карты на щелбаны.

Когда-то она читала, как тибетские монахи открывали третий глаз. Они считали, что у людей есть еще один глаз, но толстые кости черепа экранируют его и, если сделать их потоньше, этот глаз начнет воспринимать какую-то информацию. Мальчишке, ученику монахов, просверлили дырку во лбу, в лобной кости. Что он потом стал видеть этим глазом, она не помнила. Возможно, это был просто неудачный эксперимент. Но у ее отца все вышло отлично: он одним щелчком открыл у нее третий глаз, пробудил в Сашке ей самой неведомые силы. Но пока она ощущала только головную боль, узнать же свою новую силу ей еще только предстояло.

Мужчины посмотрели, как девочка поднимается по лестнице, потом хозяин на всякий случай закрыл входную дверь еще на один оборот, вынул ключ, сунул его в карман, и они вернулись к прерванной игре, коньячку с лимончиком и чисто мужским разговорам.

— У меня есть скамеечки в каждой комнате, — откровенничал Андреевич, — на них девочек маленьких раскладываю, таких, как ваша, попкой вверх и ремешочком ее, нежненькую, чтобы следы оставались… Ох, и люблю я это дело, да чтоб девочка потом ко мне на коленях ползла и сама ремень подавала, и ноги мне целовала… Я хороший воспитатель, после меня из них такие жены выходят…

— Слушай, Андреевич, а давай сейчас займемся, я помогу тебе, буду держать ее… А то она же будет вырываться, — проглотил слюну Ванька. — Давай, я еще не видел, чтоб девок вот так, как ты рассказываешь, ремешком пороли да на скамеечке раскладывали… Класс!

— Нет, Ваня, я что, похож на дурака, такие деньги отдать за девочку и делить ее с кем-то? Сам справлюсь, — хихикнул старик. — А трусы они у меня вообще не носят, как ваххабиты, всегда готовы…

На мгновение он призадумался:

— Иль сейчас подняться на минутку? И в картишки хочется поиграть…

— Нет, давай играть, мы завтра уедем, а Сашка останется, завтра весь день с ней занимайся, — вмешался отец.

Андреевич повернулся к Ваньке: