Темные воды

Камийа не мог себе представить, что из Норико получится такая успешная актриса, хотя он сыграл свою роль в том, что ее приняли в «Каирин Мару». Именно он, встретив ее в «Мефистофеле», познакомил ее с Кийохару. Когда «Мефистофель» закрылся, Норико оказалась без работы; видя ее отчаянное положение, Камийа между делом посоветовал ей попытать счастья в их труппе. Это приглашение в его устах было обычной уловкой, которой он приманивал понравившихся ему девушек. Едва ли он воображал, что через два года она станет ведущей актрисой их труппы. Сейчас он относился к ней со смешанным чувством, потому что она знала себе цену и самоутверждалась в труппе благодаря ему. Было время, когда Камийа казалось, что он влюбляется в Норико. Он оставил эти глупости, когда до него дошло, что Кийохару и Норико связывают не совсем платонические отношения.

Кийохару не был беспристрастен к участникам труппы. Некоторые играли так себе, а он не говорил ни слова, другим после отличных спектаклей он устраивал выволочку. Кийохару был сам себе закон, и никто не мог постичь критериев, по которым он оценивал работу актеров и раздавал похвалы. Очевидно, что это был не просто фаворитизм. Но к Норико отношение было своеобразным. Во время репетиций он особо ее выделял. Это не значит, что он был с ней мягче. Он, напротив, был наиболее груб.

Хотя словесные выволочки актерам случались постоянно, обходилось в основном без рукоприкладства. Однако было время, когда Норико становилась жертвой самых диких припадков его ярости. Он вопил на нее: «Мать твою, ты что такое творишь? Ты не актриса и никогда ей не станешь! Иди-ка и работай по прежней профессии и не рыпайся! Ничего хорошего тебе не светит! Сколько раз надо говорить? Иди и танцуй себе стриптиз, шлюшка, только на это ты и годна! Забудь навсегда — не будет тебе никакой роли!»

Не ограничиваясь оскорбительными словами, он бросался к ней, сбивал ее с ног и бил по лицу. Она падала на пол, проливала слезинку-другую, но никогда не плакала в голос. Ясными глазами глядя на него, она исправляла что-то в сцене, меняла какие-то нюансы, а он снова кричал, что все это никуда не годится и опять избивал ее... Он обращался с ней так сурово, что другим смотреть было больно. До Камийа все доходило медленно, но даже он понял природу их отношений, когда шесть месяцев подряд наблюдал за этими сценами. Так не могло бы продолжаться, если бы их не связывали плотские узы и сильные узы взаимного доверия. Такое положение вещей было свидетельством крепости союза — одновременно и физического, и духовного.

Были и другие доказательства Как только репетиция заканчивалась, они начинали добродушно болтать друг с другом — воплощенные мир и согласие. Женщина, которую Кийохару несколько минут назад прилюдно избивал, заливалась радостным смехом, слыша его замечания, и ловила каждое слово, когда он начинал излагать свои театральные теории. Окружающие знали, что за этим стоит. Это безгласно подразумевалось и не обсуждалось вслух. Никто в труппе не сплетничал о Кийохару и Норико — все понимали и принимали их особые отношения.

Кийохару долго школил Норико для сегодняшнего спектакля. И сейчас она показывала публике результат... Однако от взгляда Камийа не ускользнуло, что внезапно Норико застыла на месте. Из будки потолок над сценой виден не был. И все же по жестам Норико Камийа понял, что происходит. Он понял, что с потолка сочится вода, и несколько капель упали Норико на щеку.

3

Камийа сразу заметил, как массивная фигура Кийохару поднялась со своего места. Кийохару украдкой бросил взгляд на будку, в которой сидел Камийа. Несмотря на разделявшее их расстояние и стеклянную стенку будки, взгляды их встретились. Кийохару пытался незаметно для публики дать понять Камийа знаками, что что-то не так с потолком над сценой. Уже заметивший проблему Камийа сразу же понял, на что именно пытается Кийохиру намекнуть, указывая вверх. Кивнув, он перевел взгляд на сцену. Там по-прежнему царила растерянность. Камийа теперь был уверен, что правильно истолковал Кийохару.

Поскольку будка находилась ближе всего к следующему этажу, в данных обстоятельствах естественней всего было обратиться именно к Камийа.

«Сходи туда, посмотри, что там у них протекло, и реши вопрос» — вот что означали жесты режиссера.

Каждая минута была на счету. Любой член маленькой театральной труппы должен был быть готов исполнять обязанности осветителя, рабочего сцены — кого угодно. Камийа понимал серьезность ситуации. Последствия протечки в таком месте недооценивать нельзя. По всей сцене, незаметно для публики, идут электрические провода, обеспечивающие освещение в зале. Как только контакты промокнут, произойдет короткое замыкание. Неприятно, если погаснет свет, сорвав спектакль.