Тёмные Звёзды: Дары грома (СИ)

– К вам, ваше сиятельство, депутация от Общества покровительства животным. По заявлению жителей Кеновика – де, у нас в Гестеле мучают кошек…

Господи, вот ещё обуза некстати!.. Словно без них забот мало – в эфире аномалия, из-за царящего на северо-западе тёмного вихря связь еле пробивается, дирижабль с дочерью и принцессой не подаёт вестей, а тут защитники животных в кабинет лезут.

– Передайте им мои наилучшие пожелания и отправьте их к профессору. Пусть сами убедятся, что все кошки холёные и сытые.

Сердитые господа и дамы отправились по длиннющей Аптечной аллее, изливать своё негодование на Картерета. Да не на того напали – скрипучий старикан вмиг построил их, как капрал – новобранцев:

– Так-с! Просьба молчать! В ближайшее время, согласно законам природы, я планирую получить до сотни котят. Я беру на себя заботы по их выкорму и выросту. Когда в них минет надобность, даю за каждым кошаком приданое – полтину на хвост. Вы, с вашим хвалёным Обществом – берётесь их пристроить? Печатать афишки «Котика в добрые руки» и тому подобное? развозить скотину отсюда?.. Час на экскурсию и размышление. Китус! проводи господ в зверинец.

– Охотно, гере профессор, если избавите от похода в подвал. Сегодня моя очередь.

– А… запамятовал. Нет, идите, куда положено. Депутацией займётся Сеттен.

Китус кисло сморщился. Эх, сорвалось!.. Тащиться в подземный этаж ему совсем не улыбалось. Гораздо веселей был гидом у столичных дамочек, борющихся за права животины, чем спускаться по тёмной лестнице и вновь испытывать озноб от стоящих внизу холодильных агрегатов.

Насосы, перегоняющие соляной раствор по заиндевевшим латунным радиаторам, и медленно тающие ледяные блоки в жестяных коробах отнимали больше денег, чем весь кошачий цирк в келарском складе, но это был пунктик старика Рикса, с которым даже граф мирился как школьник. Загробный свет холодных газовых ламп, электрические самописцы с перьями, вяло тянущими чёрные следы по бумажным лентам, стерильный бульон в колбах, трубки из особо стойкого каучука – всю эту сложно переплетённую машинерию следовало тщательно проверить, подкрутить часовые пружины, осмотреть термометры…

…но самой муторной обязанностью было обслуживать две полуживые мумии, лежащие в стеклянных саркофагах. От них исходил запах прелого мяса и старого пота. Видеть их едва заметное дыхание, их иссохшие тела казалось испытанием на брезгливость. Любой без стажа лаборанта-биолога или сестры-сиделки давно бы отказался сюда ходить.

О погружениях в чёрный эфир Китус имел весьма смутное понятие. Это в университете не преподают, такие опыты запрещены, только безумцы могут заниматься ими, а чтобы стать в них добровольцем – Господи, спаси и сбереги!.. Вот он, результат, голый и тощий, обтянут серой пергаментной кожей, а ведь когда-то была девушка – улыбчивая, курносая, с ямочками на щеках. Звали Вербой. Ни жизнь, ни смерть – что она теперь такое?.. Впору заспиртовать и выставить в назидание всем, кто хочет изведать неведомое.

Здесь, в одиночестве, между двух ящиков с недвижимыми телами, Китуса раздирало говорить, хотя никто ему не отвечал.

– Жалко мне тебя… – Он натягивал резиновые перчатки. – Где ты витаешь, а?.. Ладно, спи дальше. Я смотрел твою фотографию, но там даже имени нет – настолько вы, вещуны, зашифрованы. Наверно, вам даже на могилах пишут позывной, а не громовое имя с фамилией. А мода, пока ты лежишь тут, сменилась – сейчас никто таких воротничков не носит, и причёски стали другие. Протрём твою кожу, пока коростой не покрылась, потом займёмся носом и глазами. Рот почистим, всё прочее. Уж потерпи. Для тебя новая жидкость – смотри, метилцеллюлоза! смачивает будь здоров, а сохнет мало. Завтра – готовься! – старик проверит тебя током, живы ли мышцы, и чтобы они совсем не отмерли…

Так он бормотал, занимаясь ею, пока не добрался до глаз. Следовало отогнуть веки и накапать под них метилцеллюлозу из пипетки, а затем помассировать глаза, чтоб жидкость растеклась. Поток света из лампы заставлял зрачки Вербы слегка сужаться – ещё один признак, что она жива.

Кап, кап, кап. Вязкая жидкость стекала к виску, как слеза.

Наблюдая, чтобы не влить слишком много – раствор дорогой! – Китус заметил что-то странное.

Зрачок, всегда направленный вверх и бессмысленно пустой, поворачивался к нему.

Затем глаз моргнул – раз, ещё раз.

Открылся второй глаз, моргнули оба сразу.

Разевая рот, ассистент попятился, выронил пипетку, а мощи в саркофаге слабо пошевелились, разлепились обмётанные желтоватой накипью губы, и вырвался хрипящий выдох:

– Пить…

Пулей взлетел Китус вверх по лестнице, вопя:

– Профессор!.. Кто-нибудь, скорее сюда! позовите врача!.. Она проснулась! Верба вернулась! Люди, ко мне, помогите!

Внизу лежащая в саркофаге девушка пыталась поднять тонкие, почти бесплотные руки или повернуть непослушную голову на исхудавшей шее – словно воскресшая из мёртвых.

L. Откровение

Восемнадцать веков тому назад

Святая Земля

У гроба Девы-Радуги её небесный брат скорбел недвижимо и долго.