Темный ангел одиночества

– Конечно, помню. Я все про нас помню. Ты была не готова, ты была молодая и глупая. Подумай сама, Катюша, ну какая из тебя была бы жена! То ли дело – сейчас! И поклонников рой. Кстати, физия знакомая. Где я мог его видеть? – Он сделал вид, что задумался. – Между прочим, я так и не понял, с какого перепугу он полез в драку? Похоже, я ему не понравился. Но почему? Если честно, он мне тоже не понравился. Хорошо, хоть ножичком не пырнул, с такого станется. Рожа вполне бандитская. Неужели это твой новый герой? Что у тебя с ним?

Я швырнула в него чайной ложкой и ушла из кухни. Когда-то я восхищалась его специфическим чувством юмора – ах, он такой необыкновенный! Когда-то… Боже, какая дура! Его скука, высокомерие, назидательный тон, вечно дурное расположение духа, неуместная ирония и сарказм, которыми он упивался. Мне он казался такой утонченной натурой – музыка, стихи, книги… опять-таки чувство юмора. Плюс эрудиция. Он знал поразительно много! И прошло время, прежде чем я поняла, что все, что он читал и чем восхищался, не делало его ни терпимее, ни добрее. Скорее, наоборот. Хлыст, называла его Галка. Может, хлыщ, поправляла я Галку; какая разница, возражала она.

Я бросила на диван подушку и плед, черта с два теперь его выставишь. Он теперь будет дежурить под домом, чтобы не пропустить соперника. Тут вдруг задребезжал расколотый телефон в прихожей, и я вздрогнула. Шеремет? Вряд ли, он не знает номера моего домашнего. Это была Галка. Нутром чувствует жареное, не иначе.

– Катерина, ты в порядке? Твой мобильник не отвечает!

– В порядке. Ты знаешь, который теперь час?

– Но тебя же не было дома, – резонно заметила она. – Я волнуюсь! После той истории…

На пороге появился Юрий и громко спросил:

– Катюша, где водка?

– Кто это? – закричала Галка после драматической паузы. – Катерина, ты не одна? Это он? Этот хлыст? Опять? Ты же обещала!

Ничего я никому не обещала! Я отшвырнула трубку и, не отвечая Юрию, ушла в спальню. С силой захлопнула за собой дверь. Отстаньте все!

Улегшись, я вспомнила, что мне, кажется, сделали предложение, и рассмеялась. Под боком мурлыкал Купер и молча вздыхал Каспар, не зная, что сказать. В гостиной ворочался и трещал пружинами Юрий, укладываясь поудобнее на слишком коротком диване. У меня мелькнула мысль, что он может попытаться… гм, и сразу возникла картинка: я тащу тяжелый комод, чтобы забаррикадировать дверь. Каспар хихикнул. Молчать, приказала я и почувствовала, как погружаюсь в теплое мягкое пушистое облако сна. И тут же всплыла новая картинка. Я в белом, с букетом крошечных белых роз медленно иду… не столько иду, сколько продвигаюсь, едва волоча ноги и оставаясь на месте, как принято во сне, по длинному проходу меж скамеек с гостями, за мной волочится длинный атласный шлейф, звучит орган – свадебный марш, заунывный, больше похожий на траурный. Все смотрят на меня, лица мрачные, а жених ждет у алтаря. Шеремет! Жесткий взгляд, хищный рот, твердый подбородок. Рядом с ним Галка с заплаканным лицом, в красном платье, с букетом маленьких красных роз и Лола – тоже в красном, но с желтыми розами. Лицо злое, торчат тощие ключицы. А с другой стороны – Юрий, длинный, недовольный, с распухшим носом, и фотограф Иван Денисенко! Оба во фраках, с бабочками. В первом ряду гостей – Ситников с женой, длинной тощей моделькой. Наши взгляды встречаются, и я чувствую такую горечь, такую боль, что хватаюсь за сердце и падаю, выпуская из рук букет. Успевая заметить в последний момент чью-то длинную вытянутую ногу, об которую и спотыкаюсь. Розы рассыпаются по полу, чернеют и скукоживаются на глазах, превращаясь в обугленные головешки, из органа исторгается хриплый предсмертный стон, ему вторит из всех углов эхо. Я лежу на полу, почему-то на спине, платье залито кровью, надо мной расписной купол – святые смотрят вниз печально и строго. Галка кричит: «Опять? На те же грабли? Убью!»

Тоска, смятение, страх…

– Ты спишь? – Юрий просунул в дверь голову. – Ты не могла бы меня разбудить в семь? Боюсь проспать.

Голос гнусавый из-за разбитого носа. Ему досталось на орехи, как говорит бабушка. На орехи. При чем тут орехи? Непонятно почему Сергей полез драться. Он такой сдержанный, солидный – и вдруг как мальчишка… Непонятно. Имел на меня виды? А Юрий помешал? Из-за меня никогда еще не дрались, можно чувствовать себя польщенной. Даже в школе. Теперь могу при случае упомянуть небрежно, сказать что-нибудь вроде: ах эти мужчины такие странные, чуть что – сразу в драку! Вот и давеча двое из-за меня… И хихикнуть жеманно.

Вырванная из сна, я делаю вид, что сплю. Сон просто отвратительный! От него осталось невнятное чувство тоски и тревоги. Часы на тумбочке показывают половину третьего. Потоптавшись на пороге, Юрий с сожалением уходит. Молча, что удивительно. Парфянские стрелы – его излюбленное оружие. Наверное, поверил, что я сплю.