Темный день

– Нужен, госпожа, еще как нужен! Я – не простой раб, я… – и, видя, что Тайя не обращает на него внимания, пустил в ход самый сильный козырь. – Я ведь смогу рассказывать тебе о моем хозяине! Он высоко ценил меня, своего верного раба, поверял мне свои мысли…

Девушка остановилась. Басиянда понял, что он на верном пути и воспрял духом.

– Я о нем много чего знаю! Это, госпожа, тридцать второе правило раба: “Знать о своем хозяине все, даже то, что он сам о себе не ведает”! И я…

– А сколько всего этих правил?

– Тридцать шесть, госпожа! Мой хозяин тоже интересовался этим!

Он забежал вперед и отвесил несколько поклонов.

– Мой долг, госпожа, как можно подробнее поведать тебе о нем! Потому что если не я – то кто же?! Если бы ты знала, какие приключения выпали на его долю! А я все это время был рядом с ним, все видел своими собственными глазами! И, как только мы доберемся до Лутаки и подкрепимся… время ужина, конечно, давно прошло, но закусить не мешает… я, твой верный раб, немедля приступлю к рассказу!

Тайя подумала немного и вздохнула.

– Ладно уж…

Басиянда довольно улыбнулся.

Книга вторая Темный день

Глава 1

Тохта стоял на балконе четвертого этажа, просунув острую мордочку между прутьями, и принюхивался. Ветер доносил до него тысячи самых разнообразных запахов: еды, людей, земли, кошек, собак, гниющего где-то неподалеку мусора. От прошедшей внизу под балконом девицы шибануло в нос такой крепкой и резкой цветочной вонью, что он сердито чихнул и потер лапой морду: в этом мире было так много резких и неприятных запахов, оскорбляющих тонкое чутье кобольда, что и жить противно. К счастью, направление ветра вскоре изменилось: теперь он дул с востока и нес запахи свежей речной воды, опавшей листвы, мокрой коры. Тохта сел и тревожно повел ушами: осенью пахло, осенью, а ведь на дворе еще стояло лето!

Осень кобольд не любил. Всем известно, что это время фей и прочей нечисти, а потому – держи ухо востро и если что уноси быстрей лапы!

Он снова принюхался, предусмотрительно держась за старым креслом, выставленным на балкон – не хватало еще, чтоб кто-нибудь его увидел! Люди здесь, в этом странном мире ни наблюдательностью, ни нюхом, ни зоркими глазами не отличались, можно сказать, под носом у себя ничего не видели, но все же, все же… Тохта, как и полагается всем кобольдам, постоянно был осторожен, а тут, на чужой земле, тем более: все-таки, незнакомое все кругом, непонятное, чужое. Хоть и обитал он здесь уж почти что месяц, а все равно, никак не привыкнет, не смирится.

Кобольд вспрыгнул в кресло и окинул двор хмурым взглядом. На сердце было тяжело, а в животе – так паршиво, будто отравленную крысу съел. Да… почти месяц прошел с тех пор, когда он, по глупой случайности последовал за Дарином и оказался здесь, в этом мире, где нет ни магии, ни волшебства, ни привычного жизненного уклада. Связал свою судьбу, судьбу кобольда с человеком… а куда деваться, что делать, как жить в проклятом незнакомом мире, насквозь пропахшем людьми и невыносимыми запахами!

Тохта сердито сморщил нос. Он никак не мог взять в толк, что хорошего было в этой жизни и почему Дарин так стремился вернуться сюда из солнечной, продуваемой солеными морскими ветрами, Лутаки.

Ему, кобольду, сразу здесь не понравилось. В первый же день, сидя на балконе, учуял он что-то странное, да и вдохнул по неосторожности. Дарин сказал потом, что это бензиновые выхлопы были. Весь вечер Тохта чихал и отплевывался, боялся нюх потерять. А кобольд без чутья, все равно, что человек без зрения. Запахов не чуешь и вроде, как глухой становишься – половина мира за стеклянной стеной.

Но, однако ж, обошлось: прочихался хорошенько, чутье и вернулось. Но с тех пор Тохту к машинам и жирной крысой не подманишь…

Он сердито покосился на асфальтовый пятачок в конце двора, где в ряд стояли автомобили.

Ну и вонь от них утром!

То ли дело – дома…

Он вздохнул. Как вернуться обратно Тохта понятия не имел, хоть думал над этим днем и ночью. И, как ни крути, получалось, что – никак…

Кобольд задумчиво почесал задней лапой за ухом. Настроение у него и без того было неважное, а тут сделалось еще хуже: невыносимой казалась мысль о том, что всю жизнь придется прожить здесь, в чужом неприятном мире. А что делать? Что делать?!

Он вздохнул еще раз, спрыгнул с кресла, мордой приоткрыл дверь, скользнул в комнату и уселся на пороге, хмуро осматривая комнату.

Жилище Дарина, на его, кобольда, взгляд, совершенно никуда не годилось.

Во-первых, размеры.