"Тёмный фаворит" <br />Особый случай

каких-то письмах, полученных пятнадцатью

почтенными членами бегового общества и вице-

президентом Колюбакином. Соответствует ли

всё это действительности, судить не берёмся.

Но никакие слухи и сплетни не помешают

истинным любителем рысистых бегов в

воскресенье 31 июля насладиться розыгрышем

Большого Московского приза. Последний срок

записи на него истекает сегодня в полдень. Пока

записано девять лошадей. По мнению наших

33

почтенных экспертов, наибольшие шансы на

победу имеют серая кобыла Зима (едет

П.Полянский) и вороной жеребец Лихач (едет

Ф.Кузнецов).

Правда

выдача

за

них

в

тотализаторе предвидится не завидная - вряд ли,

больше чем полтора - два рубля в беге, а в

перебежке и того меньше. Те кто любят

рискнуть, могут поставить на белого Витязя

(едет В.Ефремов). Если он окажется у призового

столба первым, то на рубль можно будет

получить не меньше красненькой. Но как говорят

умные люди, водку лучше закусывать маленькими

белыми грибами чем большими чёрными

тараканами.

- Что скажете? - Алексей вопросительно

посмотрел на чиновника особых поручений.

- Несомненно, автор этой статейки связан с

теми кого мы ищём. Иначе откуда ему известно о

письмах пятнадцати членам бегового общества?

Ведь они до адресатов не дошли.

- Поехали в редакцию «Новостей дня», -

предложил Алексей.

- Езжайте один. Вам, как коллеге, легче

будет разговорить Липскерова, а моё присутствие

может только помешать доверительной беседе. К

тому же мне надо заглянуть на службу. Сегодня

обер-полицмейстер заседание комитета проводит.

А потом хочу по борделям прогуляться.

34

- Для пользы дела или удовольствия ради? -

спросил Алексей, в очередной раз забывший о

том, что собственный язык его главный враг.

Голиков не обиделся. Видимо уже привык к

шуткам окружающих по поводу его службы:

- В интересах розыска лиц писавших

письма.

Лавровский понял ход его мыслей. Письма,

под диктовку пожилого мужчины, писали три

женщины - бальзаковского возраста, молодая и

совсем юная. Все под шафе. Между девятью

вечера и семью утра, время выемки почты, письма

были опущены в один из почтовых ящиков на

Грачёвке. Местность эта известна на всю Москву

обилием публичных домов.

- Так вы думаете, аноним нанял для

переписки писем проституток?

- А почему бы и нет? Многие любят

совмещать приятное с полезным.

- Любопытная версия. Только бесполезная.

На Грачёвке около сотни борделей. Чтобы все

обойти, недели не хватит.

- А я и не собираюсь все обходить...

Алексей Васильевич, вы можете перечислить в

каких московских призовых конюшнях имеются

рысаки голицынского завода, а в каких

тулиновские, охотниковские, кожинские?

- Разумеется. Иначе какой из меня редактор

спортивного журнала?

35

- А надзиратели врачебно-полицейского

комитета тоже не зря жалование получают.

Любой из них, в списки не заглядывая, доложит

вам в каких домах терпимости имеются

негритянки, француженки, немки, датчанки,

польки.

- Негритянка, как я слышал, на всю Москву

одна. А вот немок много.

-

Действительно,

немок

много.

По

состоянию на 1 июля сто десять. Но ведь нас с

вами интересуют не все немки, а только

бальзаковского возраста, высокие, сухопарые и

очень близорукие... Думаю, найдём мы её.

Встретиться договорились часов в восемь в

редакции Лавровского...

- Игроки? - спросил Семён у Лавровского,

когда они остались одни.

- Скорее всего, друг мой, - кивнул Алексей.

- Статейка появилась именно в «Новостях дня», а

не в «Современных известиях или «Русском

курьере», тиражи которых вчетверо больше.

Очень похоже, что автору не столько Рибопьера с

Петионом ославить хочется, сколько убедить

играющих не ставить в воскресенье на Витязя.

- На их месте я бы ещё заметочку в

«Листке» попробовал тиснуть. Его беговая

публика очень любит.

- Правильно мыслишь. Придётся мне туда

зайти. А ты, друг мой, покатайся по городу. В

«Перепутье» загляни, в бильярдную «Мира»,

36