Тёмный гений Уолл-стрит: Непонятая жизнь Джея Гулда, короля баронов-разбойников (ЛП)

Письма Пратта, ранее ободряющие, теперь приобрели диктаторский стиль, Пратт подвергал резкой критике управление и бухгалтерию Гулда. Гулд, как бы ни разочаровывался он в суждениях Пратта, оставался в финансовой власти своего переменчивого и все более недовольного партнера, и он соответствующим образом реагировал на критику старика. «Я многим обязан вашим добрым советам и полезным предложениям», — писал он незадолго до Рождества 1857 года. В моем альбоме есть старая поговорка: «Наши лучшие друзья указывают нам на наши недостатки …Я часто перечитываю ваши письма в дождливые дни, и мне всегда кажется, что я узнаю что-то новое из их убеждений».[130] Но он также становился самим собой. Ранней весной 1858 года двадцатидвухлетний Гулд разорвал отношения с фирмой Corse & Pratt, что, как он знал, не понравилось бы Пратту. Его новая связь с одной из самых крупных и влиятельных брокерских контор Болота — Charles M. Leupp & Company — позволила ему приобретать шкуры и продавать кожу на более выгодных условиях, чем предлагали Corse & Pratt.[131]

На этом этапе объем бизнеса, который получил Леупп и потерял Корс и Пратт, вряд ли был мал. Несмотря на то, что недовольный Пратт продолжал классифицировать неэффективное управление Гулда, кожевенному заводу в Гулдсборо было суждено произвести не менее 60 000 сторон в 1858 году — количество, соперничающее с объемом производства старого предприятия Пратта в Праттсвилле в его лучший год. В сентябрьском письме, адресованном Пратту как «Дорогой сэр», а не как «Дорогой друг», которому Гулд так часто писал раньше, младший партнер радостно и, возможно, немного самодовольно сообщал полковнику, что шкуры проходят через кожевенный завод со скоростью 300 сторон в день. Опираясь на эти цифры, мрачный Пратт, удовлетворенный производительностью завода, но не доходами с каждой стороны и не растущей независимостью своего молодого партнера, продолжал выделять средства по мере необходимости, одновременно размышляя о своих возможностях.

В последние годы жизни Задок Пратт почти никогда не рассказывал о своем сотрудничестве с Джеем Гулдом. В книге «Хронологическая биография достопочтенного Задока Пратта» (1868 г.) с неправильным названием, которая в большей степени является автобиографией, чем биографией, Пратт заполняет страницу за страницей именами десятков партнеров и кожевенных предприятий. Нигде он не упоминает ни Гулда, ни Гулдсборо, ни компанию «Пратт и Гулд». (Сам Джей прокомментировал распад «Пратт и Гулд» лишь однажды, во время дачи показаний в Сенате много лет спустя, когда он подытожил это событие одним плоским предложением: «Мы продолжали бизнес некоторое время, а потом я выкупил мистера Пратта».[132]) То, что Пратт ушел из партнерства, чувствуя, что его плохо используют, подтверждается письмами, которые он написал после этого, и горькими воспоминаниями его дочери, Джулии Пратт-Ингерсолл. То, что Гулд ограбил и обманул бесхитростного и легко одураченного Пратта — как предполагали многие предыдущие биографы — не может быть доказано существующими документами и, если принять во внимание все факты, кажется крайне маловероятным.[133] Популярный фольклор о распаде Пратта и Гулда был впервые изложен в халтурной биографии, опубликованной всего через несколько недель после смерти Гулда. Затем его бездумно пересказывали в многочисленных книгах, последней из которых стала книга Чарльза Р. Гейста «Уолл-стрит: A History» (1997), в которой Гейст категорически утверждает, что «Гулд был уличен в подтасовке бухгалтерских записей на кожевенном заводе… и выкачивании средств для какого-то использования, неизвестного его старшему партнеру».[134]

Подробности легенды, которую Гейст и многие другие авторы путают с историей, таковы. Согласно этой истории, на протяжении 1858 года Гулд постоянно уводил средства со счетов компании Pratt & Gould. Как гласит история, он использовал часть денег Пратта для спекуляций с землями долины Лехай и открытия собственного банка в Страудсбурге, куда впоследствии вложил еще больше капитала Pratt & Gould для перекачки в дополнительные побочные предприятия. По словам Роберта И. Уоршоу, «кожевенный завод вел бурный бизнес и всегда работал на полную мощность. Прибыль, однако, была очень мала. В один из своих редких приездов Пратт просмотрел книги, [в которых обнаружил] очень оригинальную бухгалтерию». В другом месте Уоршоу добавил: «Гулд… открыл частный банк в Страудсбурге, и… Пратт поймал его на использовании средств фирмы в его работе».[135] По словам Ричарда О'Коннора, который, очевидно, обладал определенной телепатией с мертвыми, «Пратт понял, что впервые в жизни столкнулся с абсолютно аморальным образцом человечества, существом столь же безжалостным, как ласка на курином насесте».[136] По этим причинам, согласно общепринятой версии, отвращенный Пратт объявил Гулду во время рождественских праздников 1858 года, что хочет прекратить их сотрудничество.