Темный инквизитор для светлой академии

Когда я прежде бывала на чужих венчаниях, служители говорили красивые речи, увещевали молодых, наставляли в проповеди. А у меня же два вопроса, два ответа — и благословение!

— Живите в мире и согласии, чады, осененные благодатным светом Отца нашего Всевидящего и Всезнающего, — закончил служитель, и я — Дэлинея Сьези — настоящая потомственная колдунья стала женой Айтена Митара — старшего следователя инквизиции и простолюдина. М-да… И где мои мозги были?! Что скажу родным? Одно дело иметь тайные отношения, даже родить ребенка. С моим приданым и нашими семейными умениями забот и печали бы не знала. А другое дело — брак с инквизитором, который не расторгнет никто, кроме смерти. Нет, я, конечно, обижена на Айтена, но не настолько, чтобы даже мыслить о нехорошем. Что ж, придется жить. Вот ба-то обрадуется. А мать с сестрой!

Опьяненные неожиданным поворотом, мы вышли из храма и остановились на его величественных светлых ступенях. Была ли я счастлива? Да! И все же я еще не успела отпустить обиду за те дни, что пришлось ждать его. И он это чувствовал.

— Дей, мне жаль, очень жаль, что так все случилось. Знаю, со стороны мой поступок выглядит черной неблагодарностью… — он говорил серьезно, даже с некоторой отчаянностью в голосе, и мне, знающей причину его метаний, захотелось Айтена обнять. Потому что, если бы я оказалась на его месте, не знаю, смогла ли быть с одной из тех, кого подозревала в истреблении своей семьи. — Но… я очень тосковал по тебе и…

Мне уже не нужны были слова. Я знала все, что он хотел сказать. И если уж положить руку на сердце, не будь я такой горделивой, пришла бы к нему сама, завела разговор первой, и не мучили бы это лунье друг друга.

— Не всегда нужны слова, чтобы показать чувства, — улыбнулась я, и он кивнул. — У нас с тобой будет еще много времени. Потом расскажешь, что тяжело рассказать сейчас.

Он крепко и нежно сжал мою руку.

— Я очень люблю тебя, — Айтен посмотрел с такой нежностью, что обида пропала тотчас.

— И я. Но если у тебя еще когда-нибудь возникнут какие-то сомнения, не мучайся в подозрениях один.

— Вдвоем?

— Ага, но вдвоем лучше радоваться.

— Тогда пойдем, порадую тебя ужином. Платье-то висит.

— А сам-то!

Эпилог

Не знаю, за что мне все это? Хоть и не били, но сволочи!

Когда я очнулся и понял, что нахожусь не в академии, а в какой-то халупе, испугался, вскочил, но сшиб ногой склянку, стоящую у кровати, и на шум прибежала незнакомая старуха.

— Слава милости Всевидящего! — заохала она. — Очнулся! Вот господин инквизитор обрадуется…

От одного противного слова «инквизитор» мне подурнело до трясучки. Не знаю, что эта троица натворила на развалинах, а я там ни при чем и отвечать за них не собираюсь! И пока бабка отвлеклась — прокрался к двери, чтобы сбежать. Но отворил ее и замер!

«На улице зима?!» — не верил глазам, не понимал: почему за ночь или сколько лежал, ранняя осень сменилась зимой; почему не в академии; и как Ферендель отдал меня инквизитору?! Да и как бежать в исподнем, без теплых вещей, в незнакомом месте, со слабостью во всем теле?!

И раньше был худым, теперь же исподнее слетало. Подтянул штаны и заметил, что они очень белые, почти цвета снега. А еще мои ногти подпиленные и совсем не погрызенные, как прежде.

«Кажется, я проспал что-то важное!»

Так и не рискнув убежать в одних штанах и босиком по снежной слякоти, вернулся в хибару старухи. Она спешно подала мне жидкую кашу с медом, потом накинула платок, плащ и убежала. А вернулась уже не одна, а с каким-то мужиком, у которого морда была, как у заправского мордоворота. Он вошел в дом и застыл на пороге. Я тоже, потому что тип не был похож на инквизитора. Совсем.

— Так это ты Сидерик, — хмыкнул пришедший и недобро прищурился. — На скромного малыша, тараканья плешка, не похож.

— Вы тоже по виду добродетельностью не отличаетесь, — не остался в долгу я за тараканью башку.

— Мадам Кокуель. выйдете, — улыбнулся тип старухе, и она тут же шмыгнула за дверь. Волосатый мужик шагнул ко мне, цедя сквозь редкие зубы: — Как и предупреждал магистр, ты, мелкий засранец, очнулся говнюком. Мне до тебя дела нет, но Вилатта — для тебя магистр и декан Лужо — очень расстроится. А я не люблю, когда моя женщина плачет!

— Неужто мадам приглянулась? — съехидничал я. — Подстать красавцы…

Тип больно схватил меня за ухо.

— Предупредил?

— Да, — пропищал я.

— Будь паинькой и улыбайся, как воспитанный малец. Умел же! Ну-ка, покажи!

С болящим ухом я улыбнулся, как мог.

— Странный у Латты вкус! — задумчиво произнес тип, недовольно кривясь. — Дурной…

— Аха! — поддакнул я. Вышло очень двусмысленно. И он схватил меня за второе ухо.

Однако после беседы и веских аргументов с Лужо-занудой я пытался быть вежливым, даже корчил улыбки, но она все равно расплакалась. Пока мордоворот утешал ее, мне показал кулак. А я, не оставшись в долгу, завопил:

— Только не бейте!.. — ха, видел бы тип свою морду, когда Лужо посмотрела на него и гневно выпалила:

— Ты бил его?!

— Красоточка! Да парша тараканье возьми его! Нет!