Темный кристалл

У Насти началась рвота. Но поскольку она не ела с утра, вместо рвотных масс из нее выходила желчь со слизью. Доктор почистил ей носоглотку. Закончив эту работу, доктор убедился, что кровяное давление стабилизировалось, и насыщение кислородом достигло нормы. Однако до сих пор никто не понимал причины происходящего. Единственное его предположение относилось к аллергической реакции на наропин. Доктор бросил взгляд на ЭКГ, надеясь, что атропин хоть как-то стабилизирует сердечный ритм. Но никаких изменений не обнаружил. Скорее, наоборот: учащенное сердцебиение превысило все мыслимые пределы.

В это мгновение Настю снова стало рвать желчью. Замигала лампочка тревоги на мониторе, регистрирующем сердцебиение ребенка: его сердце почти не билось. И это было только начало. Никто не успел даже среагировать, как у Насти затряслось все тело: руки и ноги стали судорожно дергаться во всех направлениях, а спина неправдоподобно прогнулась почти полукругом.

— Что тут, черт побери, происходит? — заорал откуда-то сзади заведующий отделением, случайно зашедший в операционную.

— Наропин, — прокричал в ответ Григорян. — У нее непонятная аллергическая реакция на него.

У доктора не было времени пускаться в объяснения, он набирал в шприц какое-то лекарство.

— Противогистаминные?!

— Уже ввели, но они не работают…

— О Господи, — завотделением бросился к столу, помогая удерживать Настю.

Пока доктор вводил лекарство, сработал звуковой сигнал, предупреждающий, что насыщение организма кислородом стало уменьшаться. Доктор снова очистил Насте дыхательные пути и начал вентилировать ее легкие чистым кислородом через маску наркозного аппарата.

Введенное лекарство подействовал почти мгновенно, судороги исчезли. Доктор без труда ввел в трахею Насти трубку и начал искусственно вентилировать ее легкие кислородом. Монитор, контролирующий деятельность сердца плода, все еще посылал тревожные сигналы.

— Нужно спасать ребенка, — заорал заведующий отделением.

Он схватил стерильные перчатки со столика и стал быстро натягивать их на дрожащие руки.

Григорян продолжал следить за кровяным давлением — оно резко падало. Он ввел Насте еще одну дозу адреналина. Давление поднялось. Он посмотрел на ЭКГ. После введения препарата ничего не изменилось. В этот момент, к неописуемому ужасу Григоряна, линия ЭКГ превратилась в слегка подрагивающую фосфоресцирующую ниточку. Сердце Насти перестало биться.

— Она умирает, — закричал Григорян.

Звуковые сигналы тревоги ЭКГ надрывались от истошного электронного воя.

— Боже праведный, — пробормотал завотделением.

Он стал делать Насте непрямой массаж сердца, резкими, мощными толчками надавливая на ее грудь. Откуда-то появилась реанимационная тележка с дефибриллятором. С молниеносной скоростью они подготовили прибор к работе. Содержание кислорода в крови медленно увеличивалось.

— Начали, — приказал заведущий.

Григорян взял чашки прибора и приложил их к груди Насти. Все отошли от стола. Он нажал на кнопку. Но поскольку Настя находилась под воздействием наропина, полностью расслабившего все мышцы тела, внешне не было заметно эффекта, разве что на экране ЭКГ что-то слабо дернулось, но вместо резких, пикообразных скачков по экрану плыла слабая тонкая полосочка зеленого цвета.

Монитор ребенка все еще посылал тревожные сигналы. Сердце малыша практически не билось.

— Все, спасаем ребенка, — уверенно заявил завотделением, — иначе потеряем обоих.

Он быстро поменял перчатки и взял несколько простыней у медсестры. Разложив их так, чтобы не мешать массажу, он вооружился скальпелем и приступил к работе. Сначала сделал глубокий вертикальный разрез и раскрыл брюшную полость Насти. При низком кровяном давлении разрез был практически бескровным. Педиатр, готовясь принять ребенка, осторожно подошел сзади.

Григорян все время следил за Настей и аппаратом, который постоянно отсасывал слизистые выделения, поступающие в ее носоглотку. Честно говоря, его это немало удивляло, потому что сердце Насти практически не билось. Проверив ее зрачки, доктор отметил, что они не расширены. Наоборот, зрачки были так сужены, что напоминали две карандашные точки. Это его тоже удивило. Продолжая давать кислород, он решил пока воздержаться от введения Насте каких-либо препаратов. По крайней мере, пока не извлекут ребенка. Быстро и четко объяснил заведующему отделением, что он намерен теперь делать.

— Вы действительно думаете, это реакция на наропин? — спросила он.

— Мы ей больше ничего не вводили, — ответил Григорян.

В следующее мгновение они увидели ребенка Насти — неподвижного, синего, не подающего признаков жизни. После того, как перерезали пуповину, его немедленно передали педиатру. Тот сразу же передал малыша в реанимационную бригаду педиатрического отделения.

Настя умерла. Ее душа медленно отлетала все выше и выше, пока не встретила поющих ангелов…

Кто-то взял ее за руку.

— Как вы себя чувствуете?

Сознание медленно возвращалось к ней.

«Что это было? Сон? Реальность? Где я? Это рай или ад?»