Темный Луч. Часть 3

— Детка, — сказала Таня, присаживаясь на корточки. — С кем ты разговариваешь?

— Не надо. — Я покачал головой.

— У тебя есть невидимый друг?

Я высунул язык и издал пердящий звук.

Она рассмеялась.

Таня тоже засмеялась, но ее глаза блуждали по округе в поисках меня. На мой вкус, она была слишком наблюдательна. Не получив никакого ответа от Елены, она вернулась, чтобы развесить белье.

Это было на грани срыва.

***

Прошло еще несколько месяцев.

Елена становилась выше, ее волосы становились длиннее, а речь — более четкой. Последнее меня встревожило. Она легко могла сказать Герберту и Тане, что я всегда был рядом.

У нее появился вкус к чернике. Она так сильно любила ее, что хотела поделиться ягодами со мной.

— Ради любви к твоей чернике, — сказал я. — Я не могу ее есть.

Она хихикнула и сунула мне в рот еще одну. Она исчезала в ту же минуту, как коснулась моего языка.

— Во имя любви к чернике, — повторила она. Фраза прижилась. Мы пользовались ей постоянно. Когда она падала, или делала что-то не так, или ненавидела что-то, я говорил это, и она повторяла, вставала и уходила от боли.

Было приятно, что что-то от меня останется с ней.

Я сидел на диване, а Елена была рядом со мной. Герберт сидел в кресле напротив нас и читал газету. Она тихонько играла с моим браслетом. Она потянула слишком сильно. Браслет расстегнулся и упал ей в руку.

— Басет, — сказала она и улыбнулась мне.

Черт, черт, черт, черт!

Я попыталась схватить браслет, но мои руки прошли сквозь него. Я не мог взять его обратно.

Таня подошла к нам.

Я хватанул ртом воздух и попытался спрятать браслет. Ничего подобного, черт возьми, никогда раньше не случалось. Что это значило?

Таня взяла браслет из рук Елены.

— Чей это? — спросила она Герберта.

Он выглянул из-за своей газеты.

— Не произноси моего имени, — сказал я ей.

Герберт положил газету на свой стул и подошел к нам. Он поднял Елену.

— Чей это браслет, Медвежонок?

Я покачал головой. Мое дыхание участилось.

— Чей это браслет? — спросил он забавным голосом.

Она рассмеялась.

Таня не сводила глаз с браслета в руке Герберта. Я видел в них беспокойство.

Герберт поцеловал Елену в висок и уложил ее обратно на диван. Он вернул ей мой браслет.

— Узнай, — сказал он Тане и вышел из комнаты.

Близок к провалу.

Я снова опустился рядом с Еленой и выдохнул.

Таня посмотрела, как Герберт исчез на кухне, затем перевела взгляд на Елену. Казалось, она осматривала местность вокруг себя, когда внезапно ее глаза встретились с моими. Могла ли она видеть меня?

— Она — твой единственный шанс. Я умоляю тебя, не причиняй ей вреда. Защити ее ценой своей жизни.

Я ахнул. Она разговаривала со мной. Я кивнул, сам не зная почему.

Она наклонилась к Елене, взяла браслет, улыбнулась и спросила:

— Это Блейк, детка?

Какого хрена?

Взгляд Елены переместился на меня, и я покачал головой.

Она снова посмотрела на Таню.

— Я люблю тебя, мамочка, — сказала она, обняла Таню, которая крепко обняла ее в ответ.

Я уставился на Елену, разинув рот.

Блейк был моим человеческим обликом. Я был Рубиконом. Однажды она должна была заявить на меня права.

***

Наступил второй день рождения Елены. Это был тот же список гостей, что и при первом — двенадцать. Это было печально. Была ли такой ее жизнь? Прятаться, не имея настоящих друзей.

Были сделаны снимки, и она пошла поиграть в тренажерном зале «джунгли», который построил для нее Герберт. Я помогал ей подниматься. Защищая рукой, чтобы она не упала.

Я не мог выкинуть из головы то, что сказала мне Таня. Я был Рубиконом. Это был факт. Я помнил себя Рубиконом. Это была яичница-болтунья, но я знал, кто я такой.

Елена спустилась с горки, и я поймал ее прежде, чем она приземлилась на землю. Мне хотелось взять ее на руки, но Таня всегда наблюдала. Я высунул язык, и Елена передразнила меня. Мы оба рассмеялись.

Мы корчили друг другу рожи, когда у меня в голове промелькнуло воспоминание. Подросток пристально смотрел на меня издалека. У нее были глаза медвежонка.

Что? Откуда бы я мог знать ее подростком? В воспоминаниях Елена понятия не имела, кто я такой. Как такое могло быть? Я был с ней с самого рождения. Я был ее лучшим другом.

Пришло еще одно воспоминание. Сильная боль пронзила мой висок, и я схватился за голову.

— Блейк, ты в порядке? — спросила Елена.

Елена-подросток прошла мимо меня. Я не стал смотреть на нее. Она шарахнулась в сторону, когда я зарычал на нее.

— Я в порядке, Мишка, — сказал я маленькой Елене, стоявшей передо мной. Я пытался скрыть ноющую боль, которая всепоглощающе отдавалась в моем черепе. Я поморщился, глядя на нее сквозь боль.

Ее ответная улыбка была ненастоящей, она была взволнована.

Слезы навернулись мне на глаза. Я отогнал это воспоминание прочь. Оно накрыло меня, как приливная волна. Она была слишком молода, чтобы помнить меня.

— Это ведь ненадолго, да?

Она уставилась на меня. Я взял выбившийся локон и заправил его ей за ухо.

Она коснулась моего лица своей теплой рукой.

— Что такое довго?

— Тсс, ничего, — сказал я, испугавшись, что кто-нибудь может нас услышать. — Иди поиграй.

Она бросилась вверх по джунглям, и я наблюдал, как Герберт подошел, чтобы помочь ей.