Темный пульсар

Рядом с массивной колонной тощий «слепыш» с тихим урчанием рылся мордой в останках учёного. Услышав хруст мусора под моими ногами, мутант поднял голову, глухо зарычал, скаля желтые зубы. Я лязгнул затвором. Плешивый пёс трусливо взвыл, прижал хвост и по широкой дуге потрусил мимо меня к выходу. Я проводил слепую тварь взглядом. Псина спустилась с крыльца, подбежала к наполовину обглоданному трупу военного, что лежал на вытоптанной клумбе головой к зданию, и продолжила прерванный обед.

Помещения первого и второго ярусов меня не интересовали, поскольку лаборатория Семакина находилась на последнем этаже. Я двинулся к широкой лестнице, засыпанной мусором и перепачканной кровью, с предельной осторожностью поднялся на третий этаж, проследовал мимо выбитых окон холла и вошёл в длинный коридор.

Здесь также царила разруха. Линолеум на полу был изрезан острыми когтями. Повсюду виднелись багряные пятна. Казалось, будто какой-то безумный художник щедро разбрызгал краску по стенам, устав от строгости казённого дизайна. Уцелевшие светильники горели через один, вернее, они часто моргали, вызывая усталость глаз и провоцируя головную боль. Положение немного спасали отсутствующие в дверях стёкла: дневной свет падал сквозь эти бреши в коридор, хоть немного снимая напряжение.

В кабинете Семакина тоже был полный разгром. На полу валялась перевёрнутая мебель, научное оборудование было разбито вдребезги. Диван, на котором спал профессор, распорола когтями какая-то тварь. Пружины с клочками набивки торчали в стороны и тихо поскрипывали, качаясь на сквозняке. Жёлтые шторы из синтетической ткани надувались пузырём, звенели кольцами по металлической трубке карниза. Научные журналы и книги бесформенной грудой лежали возле опрокинутого набок книжного шкафа и громко шелестели страницами. Пробитый насквозь ЖК-монитор валялся рядом со сломанным столом среди осколков лабораторной посуды. Судя по трёхгранному отверстию в центре серого с паутиной молочных трещин экрана и схожими по форме углублениями в столешнице, в кабинете похозяйничала мутосвинья.

Из-под сложенной шалашиком крышки стола торчали обрывки проводов с пучками медной проволоки на концах. Я осторожно потянул их на себя: хотел проверить, на месте ли системный блок, и, если да, то уцелел ли он.

Я отбросил бесполезные провода в сторону, взялся за повреждённую столешницу, резко дёрнул. Уже надломленная плита с громким треском развалилась по разлому на две неравные части.

Я бросил кусок ДСП на книги, схватился за автомат и замер, напряжённо ловя каждый звук. Целую минуту я вслушивался в шорохи мёртвого здания, но так и не услышал ничего подозрительного. Лишь один раз где-то внизу раздалось несколько приглушённых шлепков. Поскольку за этими звуками больше ничего не последовало, я решил, что это упала на пол отслоившаяся от стен штукатурка.

«Калаш» снова перекочевал за спину. Я вытащил из развалин стола чёрный системный блок. К несчастью, он тоже оказался повреждённым и выглядел так, будто по нему лупили кувалдой. Я кинул бесполезную железяку на диван. Компьютер ударился о выпуклую мягкую спинку, отскочил, но на пол не упал, зацепившись вентиляторной решёткой за торчащие из сиденья пружины.

Я обвёл разгромленный кабинет полным отчаяния взглядом. В самом низу завала из книг, между навалившимися друг на друга ёлочкой талмудами, сверкнуло что-то жёлтое. Я подошёл ближе. Наклонился. Под кучей фолиантов лежала потемневшая кисть руки с золотой печаткой на безымянном пальце. Такой перстень был у Семакина. Профессор получил его как приз за победу в каком-то очень престижном международном научном конкурсе, очень им гордился и носил при каждом удобном случае. Вряд ли учёный мог его кому-то отдать даже на время. Слабая надежда на то, что Семакин остался жив, растаяла, как дым.

Я уже хотел покинуть кабинет и вообще уйти из городка, как вдруг мой взгляд упал на уголок чёрного пластика. Я живо разбросал книги. На полу, без следов каких-либо повреждений, лежал профессорский ноутбук.

Очень осторожно, словно боясь, что портативный компьютер может переломиться, я раскрыл его и нажал кнопку включения. Монитор мигнул, внутри зашелестел вентилятор, и на чёрном экране появился логотип производителя операционной системы. Чуть позже фон экрана сменился, и появилось требование ввести пароль. Я несколько напрягся, но потом вспомнил, с какой страстью однажды Семакин, будучи подшофе, рассказывал мне о своей первой и единственной любви. Я с замиранием сердца ввёл её имя: наука.

Ноутбук приветливо загудел, проиграл мелодию загрузки системы и высветил фотографию какого-то средневекового замка на берегу горного озера. Среди множества прочих ярлыков на рабочем столе нашлась иконка поисковой программы. Я запустил приложение и стал рыться в недрах жёсткого диска. Вскоре мне повезло наткнуться на лабораторный журнал учёного, куда он с завидной педантичностью заносил события каждого дня, а также подробно записывал результаты экспериментов и все свои открытия.