Темный путь. Том второй

— Будет ядро… Будут кружки, центры, которые наконец разбудят и направят все общество на верный, правильный путь…

Она сомнительно покачала головой.

— Да! Да! Не сомневайтесь! — вскричал я. — Это более трудный, медленный, но верный путь. Необходимо привести общество к единению, связать его воедино, и теперь самый удачный момент для этого сплочения. Теперь все в брожении. Старое ошеломлено новыми веяниями. Новое полно бродильных сил… Идет закваска нового здания… нового организма… И вот в тиши, совершенно в стороне от этого брожения возникнут центры, кружки — будущая общественная сила, связанная плотно…

— Да чем же вы ее свяжете?

— Чем?.. Тем, что всегда и все связывает — любовью.

Она широко раскрыла свои прелестные темно-голубые глаза и посмотрела на меня с недоумением.

— Я вас не понимаю, — тихо сказала она.

— Как же не понимаете?.. Ведь девизом того идеала, к которому стремилась и до сих пор стремится французская революция, было: «Свобода, равенство и братство». Ну, вот это самое братство и есть стремление наших кружков… Вы подумайте, поймите: что такое «братство»? «Возлюби ближнего твоего как сам себя…» И если человечество когда-нибудь будет в состоянии выполнить и повиноваться этому высшему закону, то все члены его будут любить друг друга… Непременно! Непременно!

— Можно быть человечным и без любви.

— Никогда!.. Это будет ложная человечность… Это будет внешняя, искусственная человечность… Из придуманного принципа… Здесь необходимо не холодное исполнение правила, а любовь, симпатия, влечение…

Она пожала плечами.

— Как же я могу любить человека, который мне не нравится? — спросила она.

— «Человек» вам всегда будет нравиться. Поверьте мне! И вы всегда будете любить его, хотя бы он был уродлив и безобразен, как смертный грех… Если же вы не любите его и не нравится он вам, значит, он «не человек», значит, в нем есть уродливые, несимпатичные, «бесчеловечные» черты, которые вас отталкивают. Поверьте, что это так!

Она покачала головой.

— Братство не может быть без свободы, — сказала она. — Оно немыслимо без свободы и без равенства. Равенство — это первое условие.

— Помилуйте! — вскричал я. — Это недомыслие, утопия… Равенства нигде нет… Могут быть равные отношения, например, к закону; но равенства нет, ни в смысле физическом, ни в смысле умственном. Если б оно было — то не существовало бы ни дураков, ни гениев. Помилуйте!..

— Но равенство должно быть в смысле имущества, чтобы не было бедных и богатых.

— И это утопия… Противоестественная утопия. Если природа распределила неодинаково способности, таланты и ум, то как же общество будет поровну делить свои богатства?! Нет! И притом, поверьте мне, что не в богатстве сила. Равенства имуществ никогда не будет; но будет равенство образования, привычек, условий жизни. Это действительно будет рано или поздно. Но для этого опять нужна человечность. Нужно, чтобы человек любил своего брата и делился с ним чем только может.

— Да ведь было же имущественное равенство.

— Когда? Где?!

— А в первых христианских, апостольских общинах. Разве вы забыли?

— Так ведь там было равенство образования, жизни…

— Нет, там были люди из разных слоев общества. Были образованные и необразованные.

— Неужели вы хотите, чтобы все были необразованные… обратились бы к простой жизни?

Она удивленно посмотрела на меня.

— Нет, я хочу только, чтобы не было бедных и голодных; чтобы каждый трудился.

— Так для этого не нужно равенства. Ведь это чисто финансовый вопрос. Поднимите общий имущественный уровень государства, и бедных не будет.

Она повертела головой.

— Для того чтобы поднять народные богатства, нужно, чтобы управление народным хозяйством шло нормально, правильно.

— Да, это желательно, весьма желательно; но до тех пор, пока люди будут лезть к богатству, к пресыщению, к мамоне, до тех пор никакое управление и никакое правительство ничего не в состоянии сделать. Поверьте мне, добрая моя — если бы можно было одними законодательными мерами устроить общество или государство, то оно давно бы устроилось… Сколько было мер против взяток и лихоимств?! Петр дважды повесил Гагарина, Анна Иоанновна казнила Волынского. И что же?.. Разве это устрашило? Зло вызывает зло и никак не может сделать добро. Это всем известно. Это истина! Если закон нравится, его будут исполнять. Если же нет, то его обойдут. Как бы ясен и точен он ни был, поверьте, найдутся тысячи средств и способов его обойти. Вы знаете, что фарисеи обходили закон, и какой закон… божественный! А уж наши земные законы — никто и за грех не считает обойти. — И я махнул рукой.

— Что же делать? — спросила она.

XIII

В комнате давно уже было темно. Дверь скрипнула, и тихо вошла Анна Николаевна.

— Что это вы впотьмах сидите? Что не скажете, чтобы лампу зажгли?

Она неслышными шагами подошла к Жени, погладила ее по голове. Взяла ее голову, обняла и крепко поцеловала, и я видел, как при этом в слезинках, выступивших на ее глазах, заблестел угасающий свет догоравшего зимнего вечера.