Тэмуджин. Книга 1

– Садись ко мне в седло, а я сзади сяду, – он пересел назад, освобождая место, помог ему перебраться. – Ну, бери поводья, поедем домой.

Тэмугэ всхлипнул в последний раз, обрадованно блеснул красными глазами и, возбужденно поглядывая по сторонам, выпрямился в седле.

– Чу! – тонко крикнул он во весь голос, умело разбирая поводья. – Давайте наперегонки, кто первый до дома доскачет, тот будет пить из синей отцовской чаши!

Братья переглянулись и весело рассмеялись.

* * *

В курене было необычно тихо. Не перекрикивались женщины, не шумели ребятишки, и мало было видно людей между айлами.

Ехали они с оглядкой, зорко просматривая места между айлами – нет ли где толпы подростков, не поджидают ли их где-нибудь недавние недруги, чтобы отомстить. Хасар, выехав вперед и будто бы балуясь, угрожающе размахивал над головой тяжелым кнутовищем, как палицей, показывая, что не преминет обрушить ее на голову первому, кто встанет на его пути. Тэмуджин и Бэктэр многозначительно держали руки на рукоятях своих ножей. Но на этот раз проехали по куреню без приключений.

Подъехав к своим юртам, Тэмуджин с братьями еще не успели привязать коней, как из большой юрты вышли обе матери. Лица их были встревожены.

– Тэмуджин, зайди в юрту, – придерживая за собой полог, коротко сказала Оэлун и строго оглядела остальных. – А вы побудьте здесь.

– И не шумите тут, прижмите рты, – сухо добавила Сочигэл, в еще большее изумление вводя опешивших ребят.

Низко нагибаясь под пологом, гадая про себя о том, что здесь без них могло случиться, Тэмуджин вошел в полусумрак юрты.

– Дед Тодоен уходит к предкам, – входя вслед за Сочигэл и поправляя за собой тяжелый войлочный полог, сказала Оэлун. – Он за тобой уже два раза присылал, собирайся быстрее.

– Присылал за мной?.. А зачем? – спросил Тэмуджин, но тут же понял глупость своего вопроса: «Попрощаться, зачем же еще».

– Он сейчас всех своих племянников вызвал, Шазгай мне сказала, – говорила Сочигэл, доставая из сундука и перебирая в руках, рассматривая на свету черные бархатные штаны и рубахи. – Хорошо, что хоть на этот раз все дома оказались… Тэмуджин, подойди сюда, тебе нужно переодеться.

– Я не буду разодеваться, – сказал Тэмуджин. – Ведь не на праздник иду…

– Ну, иди, – поторопила его мать. – Будь там повежливее со всеми.

Он уже выходил из юрты, когда сзади донесся торопливый крик Сочигэл:

– Скажи тетушке Мухай, что мы скоро придем!

Сев на коня и разбирая поводья, он заметил вопросительные взгляды братьев.

– Дед Тодоен уходит к предкам, – сказал он им и рысью выехал из айла.

За айлом Даритая Тэмуджин снова увидел двоюродных братьев. Они, было видно, уже знали о случившемся; сидя на корточках и опустив головы, тихо переговаривались между собой. Увидев Тэмуджина, они примолкли и, несмотря на недавнюю драку, пропустили его без нападок. Наоборот, какое-то любопытство и недоумение будто промелькнуло в их лицах, а Унгур даже опустил голову, отвернувшись, словно был чем-то оскорблен. Проехав в десяти шагах от них и удаляясь, Тэмуджин долго чувствовал на себе их пристальные взгляды.

Вокруг коновязи деда Тодоена стояло пять лошадей: рысаки Алтана, Джочи, Гирмау, белый жеребец Даритая и каурый Ехэ Цэрэна.

Встретила его старуха Мухай. Строгим, как всегда, взглядом посмотрев на него, она молча указала ему на дверь большой юрты, а сама ушла в малую, откуда доносился невнятный, приглушенный гомон женских голосов.

Дед Тодоен лежал на том же месте, на тех же шкурах, что в прошлый раз, когда он угощал Тэмуджина. Бледное, как и тогда, лицо его еще больше усохло, сделалось маленьким, как у подростка, в глазах почти совсем угас огонь. Словно из дерева вырезанное, чужое лицо его равнодушно смотрело куда-то на нижние концы жердей потолка. Возле него в один ряд сидели нойоны, потупив хмурые взгляды, молчали. Они разом оглянулись на вошедшего Тэмуджина и, холодно оглядев его, снова опустили головы.

– Кто это пришел? – едва слышно просипел дед Тодоен.

– Сын Есугея, – помедлив, ответил Бури Бухэ.

Дед Тодоен помолчал, будто не расслышал, но через некоторое время в глазах его промелькнуло какое-то просветление и он с усилием, хрипло проговорил:

– Тэмуджин, пройди сюда… сядь у моего изголовья…

Тэмуджин прошел мимо нойонов, сел.

– Здесь сейчас должен был сидеть твой отец… – трясучим взглядом кося на него, тот говорил, – но он опередил меня, ушел раньше.

В юрту вошла старуха Мухай, следом ввалилась толстая Шазгай, жена Даритая, с деревянным кувшином в руках. Горестно вздыхая, пухлыми кулаками то и дело вытирая сухие глаза, Шазгай стала наливать горячую арзу в расставленные на столе бронзовые чаши.

Тэмуджину налили слабого архи, и старуха Мухай первую чашу подала ему. Дядья, недоуменно нахмурившись, покосились на Тодоена. Тот, глядя на них из-под полуопущенных век, медленно выговаривая слова, сказал:

– В последнюю мою кочевку коня моего поведет Тэмуджин со своим знаменем в руках. Мое знамя возьмет Даритай. Остальные будут следовать сзади.