Тэмуджин. Книга 2

– Может быть, и верно ты говоришь… – наконец, неуверенно произнесла она.

– Вы поймите своим материнским умом, – убеждал ее Мэнлиг, – если будет кому заступиться за Тэмуджина, то Таргудай не посмеет своевольничать… Только так можно оградить вашего сына от опасности.

Оэлун, окончательно убеждаясь в правоте его слов, благодарно взглянула на него.

– Видно, сами небожители послали тебя к нам. Я всегда буду напоминать Тэмуджину о том, кто поддержал его в трудную пору.

– Э, не в этом дело, – беспечно махнул рукой Мэнлиг. – Самое главное нам уберечь его для народа, пока он еще мал и в года свои не вошел… И вам, наверно, трудно одной с детьми… ну, теперь я буду рядом, буду понемногу помогать, привозить, что нужно…

– Снега здесь большие, – сказала Оэлун, улыбнувшись, ловя его на слове, – лошадям трудно добывать корм. Так, может быть, меринов наших пока возьмете в свой табун, а на ездовых наших коней и коров места до весны здесь хватит…

– Давайте своих меринов, – с готовностью отвечал Мэнлиг. – Пусть прямо сейчас ваш Хасар с кем-нибудь из братьев помогут мне угнать их. Заодно и с моими парнями повидаются. В детстве-то вместе играли.

– Вот и хорошо, пусть съездят, – обрадовалась Оэлун. – А я по старой памяти налью тебе чашу арзы.

Оэлун налила ему крепчайшего вина, которое, выгнав еще в конце лета, она берегла для самых важных случаев. Затем, проводив мужчин, погнавших маленький их табун по глубокому снегу, задумалась в одиночестве.

«Видно, и вправду сами боги надоумили этого Мэнлига, – подумала она и тут же горестно упрекнула себя: – а я, глупая женщина, сразу не поняла его, набросилась, как голосистая сука на того, кто несет ей кость, короток все же наш женский ум, всегда мы поздно начинаем понимать мужчин…»

XVII

Облавная охота, к которой так старательно готовился Таргудай и на которую он возлагал большие надежды, желая сесть на ханский трон, не принесла ему ожидаемой пользы. Добычи большой – во многие тысячи туш медведей, кабанов, лосей, изюбрей, косуль, кабарги… – какую он жаждал и ожидал всем нутром своим, чтобы показать себя перед племенем вождем счастливым, несущим изобилие, не оказалось, как и в прошлом году, и нойоны родов разъехались от него недовольные. И Таргудай долгое время после того пребывал в душевном упадке. Ему не давало покоя предчувствие худшего: рода, увидев его неудачливость в охоте, что было при нынешнем его шатком положении в племени плохим знаком, могли окончательно разочароваться и откачнуться от него.

Желая исправить положение и покрыть свою охотничью неудачу другой прибылью, Таргудай задумал набрать из родов племени большой отряд и отправить в набег на южные степи, на земли онгутов – за конскими табунами. Там, у далекого и богатого племени, по его мнению, можно было поживиться добычей и наверняка остаться безнаказанными: если дождаться подходящего времени и угнать коней во время снегопада, можно было затеряться в степи без следа, а там пусть онгуты думают хоть на кого: татар, кереитов или найманов.

Этим набегом Таргудай хотел встряхнуть пришедших в уныние людей и новыми табунами заткнуть глотки недовольным – тем, которые шептались по своим куреням, как он знал от своих лазутчиков, что он, Таргудай, неудачлив и потому не способен вести племя.

Послав своих гонцов по ближним и дальним родам, он известил соплеменников о своем решении и призвал молодых мужчин в поход.

В назначенный день – в последний день месяца хуса[23] – у главного куреня тайчиутов собралось около пяти тысяч всадников почти от всех ближних и дальних борджигинских родов: сонидов, генигесов, оронаров, сулдусов, бааринов, буданов, аруладов, бугунодов, бэлгунодов, салджиутов, хатагинов и других… От киятов в поход отправились Бури Бухэ и Алтан. Бури Бухэ вел двести воинов – своих и Даритая, у Алтана также в отряде кроме своих были воины его братьев Джочи и Гирмау.

На рассвете первого дня нового месяца Таргудай, возбужденный крепким вином и решительным своим порывом, не созывая шаманов, не узнавая у них, каков будет исход дела – еще нагадают ему, предрекут заранее неудачу! – сам побрызгал западному покровителю воинов Бухэ Бэлгэтэ большим туесом крепчайшей хорзы, затем своими руками зарезал черного барана в честь тринадцати кровавых ханов восточного неба и отправил войско в путь.

До начала следующей луны от ушедших в набег не было никаких вестей. Отцы и братья тех воинов уже по нескольку раз, скрываясь от Таргудая и ближних его нойонов, ходили к шаманам узнавать о своих. Те, не желая ссориться с нойонами, отвечали уклончиво, не спешили открывать правду, да и по тем их неопределенным ответам было видно, что дела идут не слишком хорошо.

Сам Таргудай при людях хорохорился:

– Ну, что ж, задерживаются, дело непростое… Вы что, думаете, просто так подъехали и отогнали, что ли?.. Нет, так легко не бывает, ведь сами все знаете… Ну, ничего, скоро уже мы будем делить онгутские табуны…