Тэмуджин. Книга 2

Он уже двинулся было в сторону своей юрты, когда его окликнула рабыня Хулгана, служанка Таргудая:

– Тэмуджин, иди, тебя зовет нойон!

Тэмуджин вздохнул, привычно обуздывая нахлынувшую в груди тревогу, поправил на плечах кангу и устало приблизился к ней.

– Он еще засветло спрашивал тебя, – тихо сказала служанка на его вопросительный взгляд.

– Зачем?

– Не знаю, ведь его теперь не понять…

– Сильно пьяный он? – спросил Тэмуджин, стоя у полога и внутренне готовясь к тяжелому разговору.

– Тише!.. Услышит, разозлится, – испуганно шепнула та, дрожа всем телом. – Днем он поспал, а сейчас еще выпил…

Таргудай в коричневом ягнячьем халате на голое тело, сгорбившись, сидел за столом. На столе одиноко возвышался деревянный домбо, прикрытый сверху бронзовой чашкой. При свете огня было видно, как он обрюзг и опух, но глаза его сквозь многодневную желтизну и муть смотрели на Тэмуджина осмысленно трезво. Он долго и недобро смотрел на него, словно Тэмуджин чем-то провинился перед ним, и потом осевшим, изменившимся от пьянства голосом выдавил:

– Садись…

Тэмуджин присел по правую сторону и бесстрастно смотрел на горящие перед ним в очаге куски аргала. Натруженная за день спина его болела под тяжелой кангой, но он, взяв себя в руки, держался с достоинством, прямо и гордо расправив плечи. Таргудай все так же молча смотрел на него.

– Рад, что жив остался? – наконец спросил он.

Тэмуджин от неожиданности не сразу понял, о чем он, и вопросительно взглянул на него. Тот, уставившись красными глазами, ждал ответа.

Уразумев, что он говорит об упавшем дереве на облавной охоте, Тэмуджин сделал вид непонимающего.

– А когда это я должен был умереть? – недоуменно спросил он.

– Не притворяйся, – усмехнулся Таргудай, невесело глядя на него. – Нас никто не слышит и давай мы с тобой поговорим открыто… Ты тогда сразу понял, что дерево упало не само, это было видно по твоему лицу… Да, я хотел отправить тебя к твоему отцу, потому что здесь, на земле, тебе делать нечего. Но боги, видно, пока что не хотят пускать тебя наверх, а раз так, то мы подождем…

Тэмуджин молчал, опустив глаза в землю, обдумывая его слова.

– Деваться тебе от меня некуда, – назойливо лез в ухо осиплый голос Таргудая. – Род ваш распался, собирать его некому… Если бы ты был поумнее, то смирился бы, и глядишь, сделал бы я тебя нукером при себе, а потом ты и владение получил бы, раз отцовское знамя сохранилось, но нет, видно, ты не будешь мне послушен, отцовского гонора в тебе много, это тебя и погубит…

– Что, из-за этого я погибну? – вырвалось у Тэмуджина напрямик и он сам испугался своего вопроса, проклиная себя за неосмотрительность: как Таргудай сейчас на пьяную голову ответит, так он может и сделать.

Тот, неприязненно поглядел на него, покачал головой:

– Вот-вот, вот эта отцовская самоуверенность да неуважение к старшим тебя погубят. Глуп ты; так же глуп был твой отец, оттого и не прожил долго на земле.

Тэмуджин почувствовал какую-то скрытую мысль в его словах.

– Чем же он был глуп и отчего он долго не прожил? – настороженно спросил он.

Тот чертыхнулся.

– А какой умный человек в одиночку ездит по чужим владениям в такое время, когда там могут появиться враждебные нам татары? – обозленно выкрикнул он. – Уверенности было слишком много и молодого гонора в избытке. Все на себя одного надеялся, вот и поплатился за это… Так же и ты, жил бы себе при моей ставке, послужил мне немного, время от времени выполнял мои поручения, но нет, глупость твоя не дает тебе хорошей жизни, оттого и зачахнешь ты в плену у меня. Подняться тебе я не дам!.. Убивать, может быть, пока не буду, моему роду не нужны лишние разговоры, но и без этого я тебя придавлю. Сейчас в тебе еще сидит гонор, а пройдут годы, пусть пять или десять лет, и время возьмет свое, канга да работа тебя согнут. Это сейчас люди еще помнят твоего отца, за его именем пока прячешься, но ведь и его забудут люди, сам увидишь… Ты еще не знаешь людей, но ничего, потом ты увидишь какие это овцы – люди… Тьфу! – он отвернулся от очага и презрительно сплюнул.

Потянувшись, Таргудай налил полную чашу арзы, не брызгая очагу и онгонам жадно опорожнил, вытер губы рукавом и продолжал:

– А вот если ты все же образумишься и на следующем же собрании старейшин поклонишься мне, признаешь свою вину да поклянешься перед людьми не затевать ничего против меня ни сейчас, ни в будущем, тогда вот тебе мое слово: все забуду, прощу и тут же отпущу тебя на все стороны, еще коней дам и в придачу осыплю подарками.

«Все же боится он меня, – подумал Тэмуджин. – Подарки обещает, лишь бы я связал себя словом не мстить… А то, что убивать пока не собирается, это хорошо, надо подыграть ему в эту сторону…»

– Не знаю, – он напустил на себя смиренный вид, – чем это я перед вами так провинился, дядя Таргудай…

– Как это чем? – вскинулся тот, обрадованно блеснув глазами, видя, что он близок к тому, чтобы образумиться. – Да ведь ты не признаешь ни меня, никого больше в племени за старшего!

– Когда же это было такое? – недоумено пожал плечами Тэмуджин. – Старших я всегда уважаю…