Тэмуджин. Книга 3

Тэмуджин, поднятый еще затемно и прибывший сюда вместе с ханской свитой, впервые увидел такое большое скопление всадников. До этого ему лишь несколько раз доводилось видеть отцовский тумэн в полном сборе, когда тот собирался перед их куренем на тайлган обрезания лошадиных грив. Видел он еще неполное войско борджигинов – в прошлом году, при выезде на облавную охоту, когда был в плену у Таргудая; потом он видел отряд онгутов, настигший кочевье тайчиутов на северном берегу Онона…

Однако ни одно из тех войск и отдаленно не могло сравниться с тумэнами кереитского хана. У Тэмуджина захватило дух, когда он вместе с ханом выехал на вершину высокой сопки. Широкая, в семь или восемь перестрелов, низина была черна от выстроившихся колонн кереитских сотен и тысяч, и это была только часть ханского войска! Тэмуджин со смутным ликующим волнением в груди, не отрываясь, оглядывал колыхающиеся – словно нетронутая трава под степным ветром – волны всадников. С тайной гордостью в душе он подумал: «И все это огромное войско собралось в поход по моему желанию, это я призвал на помощь хана и ради меня он собрал такие силы… – и снова тревожно сжалось в груди. – Великое дело я начал, и на мне будет вина, если что-то пойдет не так!».

Утро было безоблачное, и солнце вот-вот должно было выглянуть из-за дальней сопки, лучи ее ярко осветили кроваво-синюю высь. Снег в эти дни почти весь сошел, и всюду серела сухая прошлогодняя трава. То и дело к ней жадно тянулись еще не вошедшие в тело, не утолившие весенний голод лошади.

Тэмуджин был одет в новые доспехи со шлемом и, как велел ему хан, держался рядом с ним, по его правую руку. При нем же был неотлучный Боорчи. По левую руку хана гордо восседали в тяжелых посеребренных седлах Джаха-Гамбу, Илга-Селенгийн и Нилха-Сангум, тоже выступавшие в поход. Вокруг них толпились другие важные видом нойоны.

Позади хана, в нескольких шагах, два рослых нукера держали знамена. Одно было обыкновенное ханское знамя – большое бронзовое копье с тремя конскими хвостами, другое – из ярко-желтой ткани, на котором было вышито что-то черное. Тэмуджин улучил время, когда порыв ветра на короткое время расправил ткань на знамени и разглядел на нем рисунок человека с высоко поднятой рукой, в которой он держал все тот же кереитский онгон – сложенные поперек палочки.

Неподалеку, под склоном бугра, ровным рядом выстроилась сотня охраны и с ними два десятка ханских гонцов, разодетых в красные и синие тулупы. Перед ними длинным рядом были расставлены огромные бычьи барабаны, у каждого из них стояли по двое здоровых воинов с увесистыми, как палицы, чисто оструганными березовыми дубинками в руках.

Когда показался край солнца и красные лучи брызнули по степи, Тогорил сошел с коня и все последовали ему. Тэмуджин сошел на землю и, передав коня Боорчи, оправил на себе доспехи и оружие. Чувствуя приятную тяжесть, повисшую на плечах, и представляя, как он выглядит со стороны в высоком шлеме с пышной кистью, он с усмешкой подумал: «Это не то, что кангу на шее таскать…».

Тогорил взял поднесенную ему большую серебряную чашу, зачерпнул из березового туеса молоко и брызнул на восток. Затем медленным шагом сделал круг, побрызгав по восьми сторонам, громко выговаривая молитвы разным богам.

Затем ему подвели большого черного барана. Хан, сбросив короткую легкую шубу и оставшись в красной шелковой рубахе, засучил рукава. Выйдя перед толпой, он вынул нож, быстро зарезал барана и передал двоим нукерам. Те быстро разделали тушу. Тогорилу поднесли чашу горячей крови, и он принес жертву своему знамени, обливая все три его хвоста. Другому знамени, из желтого шелка, Тогорил не принес никакой жертвы, но, повернувшись к нему, осенил себя знаком своего онгона и поклонился ему.

Тэмуджин был удивлен столь малой жертве богам перед таким крупным походом. Монголы перед такими делами приносили и лошадьми и даже людьми – сейчас они принесли бы тремя или даже девятью мужчинами и черными жеребцами.

«…или он поход этот считает мелким набегом, не достойным больших приношений, или кроется здесь что-то другое… – гадал, глядя на него, Тэмуджин, – может быть, недавно у них уже были большие молебны и приношения…».

Тут вдруг вышел из толпы незаметный прежде человек в длинной одежде из черной ткани, в круглой шапке, покрытой такою же тканью. На шапке спереди желтыми нитями был вышит все тот же кереитский онгон.

Некоторое время назад Тэмуджин, оглядывая ханскую свиту, мельком видел этого человека в странной одежде позади всех, рядом со слугами, и не обратил на него внимания, посчитав его каким-нибудь лекарем или гадальщиком, идущим в поход вместе с ханом. Но теперь, когда он выходил из толпы, стоявшие в передних рядах нойоны расступились, давая ему дорогу, и почтительно склонили перед ним головы, снимая боевые шлемы. Изумленный Тэмуджин, видя, как все вокруг снимают шапки (и даже сам Тогорил-хан!), тоже снял свой новый железный шлем и, не отрываясь, следил за странным человеком.